Кирьянов вертел головой, уже не заботясь о сохранении лица. Все четыре стены, от пола до потолка, были закрыты конструкциями из переплетенных оранжевых труб, отстоящими от серой гофрированной облицовки не менее чем на метр. Эти прихотливые переплетения казались монолитными, как кирпичная кладка, и совершенно непонятно было, куда девались все предшествующие машины. Некуда им было отсюда деваться, разве что в полу имелся люк…
– Семеныч! – рявкнул Шибко, приоткрыв дверцу со своей стороны. – Твою мать, шевелись! Опять с бодуна? Достанешь ты меня, в гаранты загоню, декадент хренов!
Из невеликой будочки, притулившейся впритык к оранжевым конструкциям у одной из стен, появился мужик лет пятидесяти, седоватый и медлительный. Он виновато ухмыльнулся, утер рот тыльной стороной ладони, пожал плечами. На нем красовался китель с такими же эмблемами загадочной Структуры и тремя серебряными просветами на погонах – вот только мятый, жеваный, с видневшимися там и сям темными пятнами.
Шибко погрозил ему кулаком. Мужик, делая выразительные жесты, долженствующие, вероятно, означать смирение, раскаяние и трудовой энтузиазм, взялся за блестящий рубильник на стенке будочки и рванул его вниз.
И ничего не стало вокруг. Совершенно ничего.
Кирьянова окутала непроницаемая тьма, пронизанная тоненьким зудящим звоном явно механического происхождения.
И тут же рассеялась, но лучше от этого не стало, наоборот…
Потому что уазик стоял под открытым небом, на необозримой равнине. Справа равнина тянулась до далекого горизонта, а слева упиралась в скопище округлых холмов – одни повыше, другие пониже, и там, примерно в километре от машины, виднелись несколько зданий и над головой безмятежно светило солнце.
Вот только небосклон был не голубой, а зеленый, приятного для глаз цвета молодой весенней травы, и растения, колыхавшиеся волнами под редкими порывами теплого ветерка, были разных оттенков желтого, от палевого до соломенного, усеянные фиолетовыми и розовыми гроздьями, пахшими понятно и незнакомо…
И все это было на самом деле – неправильное небо, неправильные заросли неизвестной травы, сквозь которые вела прозаическая колея – глубокая, доезженная…
– Ну что, внесем ясность? – спросил прапорщик Шибко, откровенно ухмыляясь. – В общем, это другая планета. Говоря по правде, это другая звездная система. А если уж совсем откровенно, это другая Галактика…
Глава четвертая
Звездные громилы, галактические рейнджеры
– Ну что тянуть паузу? – спросил Шибко. – Не в погорелом театре, право… Валерьянки? Водочки? Вы не стесняйтесь, дело житейское. Некоторые, случалось, и в истерике бились – нормальные мужики, с отличной анкетой, иные по дюжине «горячих точек» прошли без особых последствий для психики… Это не иллюзия, это другая Галактика.
– С места мне не сойти, – поддакнул Вася. – Гарантом буду…
Кирьянов, двигаясь скупо и размеренно, как примитивный автомат, распахнул дверцу. Дверца издала привычный скрипучий звук, она была тяжелая, металлическая, реальная, и окружающее предоставляло столько разнообразнейших ощущений, что никак не могло оказаться галлюцинацией или сном. Земля под ногами тоже была реальная, не сухая и не влажная, покрытая сплошным ковром желтеньких былинок высотой с палец, зарослями высоких, по пояс, желтых растений. Розовые и фиолетовые гроздья, как и следовало ожидать, оказались цветами, крохотными, с невесомо-ценными тончайшими лепестками.
Он протянул руку, с некоторой опаской коснулся ближайшего стебля. Пальцы ощутили не высохший, пожухший, осенний, как следовало бы ожидать по цвету, а живой, сочный стебель.
– Он не кусается, – сказал рядом Шибко. – Трава как трава, только желтая. Что-то там в ней другое вместо хлорофилла. Всего делов. Значит, ни валерьянки, ни водочки? Хвалю. Психика устойчивая. Такие нам надобны.
– Но как…
– Объясняю примитивно, но исчерпывающе, – сказал прапорщик Шибко. – Вселенная населена, как коммунальная квартира. Вселенная объединена Галактическим Содружеством давно, надежно и прочно. Вот только одни планеты являются полноправными членами Содружества, а другие именуются опекаемыми. Население первых поголовно осведомлено о состоянии дел, население вторых пребывает в полнейшем неведении, за исключением отдельных групп – как легко догадаться, стопроцентно засекреченных. В случае старушки-Земли эти группы именуется Структурой – что в России, что в Штатах, что в Швейцарии, равно как и в прочих странах, подразделениями Структуры охваченных, – уточню, что есть и неохваченные. Впрочем, насколько мне известно, во всех прочих уголках Галактики свои, местные названия являются аналогом умного понятия структура. Универсальное понятие, оттого и прижилось… Я не слишком академичен?
– Да что вы, – медленно сказал Кирьянов. – Ничего подобного… – Он так и стоял возле машины, уставясь на протянувшуюся до горизонта равнину. Самое смешное и удивительное, он не чувствовал особого ошеломления. Во-первых, для давнего и преданного любителя фантастики ситуация не явилась таким уж потрясением основ – поскольку сто раз прокручивалась в теории.
Во-вторых же… Вокруг не наблюдалось ничего, способного ошеломить, подавить, поразить инакостью. Небо оказалось не голубое, а зеленое – и только. Трава была как трава, цветы как цветы. Ни пресловутых инопланетян самого диковинного облика, ни экзотических ландшафтов. Странно, но где-то в самых глубинах души даже тлело нечто похожее на разочарование… Похмельный мужик возле заветного рубильника, обыденный уазик…
– Значит, вот так… – протянул он, сам не вполне понимая, что имеет в виду.
– Ну да, – сказал Шибко безмятежно. – Проще пареной репы. Всего-то – устав внутренней службы Вооруженных сил Российской Федерации, утвержденный указом президента означенной Федерации от четырнадцатого декабря девяносто третьего года. Часть первая, глава первая, пункт двадцать первый. Военнослужащие при нахождении на боевом дежурстве, в скобках, – боевой службе, в суточном и гарнизонном нарядах, а также привлекаемые для ликвидации последствий стихийных бедствий и в других чрезвычайных обстоятельствах выполняют специальные обязанности. Вот вам железная правовая база. Вы, сокол мой, военнослужащий запаса, присягу принимали. Посему и привлечены перед лицом «других чрезвычайных обстоятельств». Что у нас далее, не помните? Эх, вы… – Он протянул, налегая на «о». – А устав для солдата… Эти обязанности и порядок их выполнения устанавливаются законодательными актами, общевоинскими уставами Вооруженных сил Российской Федерации и другими правовыми актами, разрабатываемыми на их основе, и носят, как правило, временный характер. Могу заверить, что правовых актов существует целая охапка – вот только они, как легко догадаться, засекречены невероятным образом, но незнание закона в данном случае не освобождает от обязанностей…
– А будь я штатским?
– Могу вас заверить, подобрали бы ключик, – мгновенно откликнулся Шибко. – Вы что же думаете, мы в ряды одних военных сгребаем? Да ничего подобного. Сами увидите. Поехали, Васючок. Клиент на сей раз попался спокойный, не требует ни валерьянки, ни водки, не блажит в раздрызге чуйств, за лацканы не трясет… То-то ему командование лупануло сразу обера… Аллюр!
Вася включил зажигание, и уазик помчался по колее к видневшимся вдалеке зданиям. Вокруг стояла безмятежная тишина, на небе ни облачка, ветерок приносит волны одуряющего запаха…
– Прелесть, а не планета, – сказал Шибко. – Верно? Бывают гораздо пакостнее или по крайней мере беспокойнее. А здесь – никаких животных, не говоря уж о разумных обитателях, только флора и энное количество насекомых. И – наша точка. Давайте-ка, не теряя времени, пройдем курс молодого бойца… Нас здесь всего-то человек тридцать. Команда быстрого реагирования, которую вам предстоит украсить своей персоной, с вами будет насчитывать шесть человек. Остальные – технари, связисты, оружейники, повара. Точка на планете единственная, мы и есть все население планеты. Воинская дисциплина в чем-то строжайшим образом соблюдается, в чем-то допускает определенную долю либерализма – это специфика как Структуры, так и захолустных точек, вовсе не обязательно принадлежаших к Структуре. Ну, сами знаете, как это бывает. Крохотный гарнизон на периферии заранее подразумевает некоторую вольность режима и отношений внутри коллектива… некоторую, подчеркиваю. Командир наш, штандарт-полковник Зорич, в чем-то способен проявлять терпимость, но в главном – служака и педант. Слуга царю, отец солдатам. Сами увидите. Ну настоящий полковник… Имейте это в виду. Что еще? Да ничего, пожалуй. Правила внутреннего распорядка почитаете потом, в свободной обстановке. Сначала быстренько познакомитесь с командой, потом предстанете пред грозны очи полковника… так что мне, скорбному чином, и нет нужды чесать язык зря. Одним словом, вы мужик взрослый, самостоятельный, учиться будете на ходу, благо невелика наука… Что с вами? У вас такой вид, будто вас осенило чем-то гениальным, не отходя от кассы…