Щелкнул дверной замок, видимо, Сигрейву удалось вырваться.
— Ваша светлость. — Она сжала перила рукой в перчатке. — Я рада, что вы решили присоединиться ко мне и подышать свежим воздухом. — Она оторвалась от балюстрады и обернулась. — Вы?… — Сердце упало. Перед ней был вовсе не Сигрейв. — Что вы здесь делаете? — Она отшатнулась и прижалась к ледяному мрамору перил.
Господи, как здесь оказался Мабери?
Темная бровь приподнялась.
— А кого именно вы ожидали увидеть?
Нет, только не это.
— Я… не п-понимаю, о чем вы. — Дрожь в собственном голосе раздражала. — Я лишь вышла, потому что в доме душно.
— И надеялись, что за вами последует Сигрейв? — Это было скорее утверждение, а не вопрос.
— Не понимаю, ваша светлость.
«Черт его подери!» Он намеревается разрушить ее планы, а ведь Эдуард может появиться в любой момент! Это будет катастрофа.
— На улице оказалось прохладнее, чем я думала, поэтому я хочу вернуться в помещение.
— Тогда, разумеется, идите, — кивнул Себастьян.
— Ваша светлость, вы заслонили собой единственный выход, — произнесла она. — Необходимо соблюсти приличия, будет лучше, если сначала уйдете вы, а я через пару минут.
Глаза черные, как полночное небо, недобро сверкнули.
— Вы говорите о приличиях, мисс Мейсон? А меж тем не впервые оказываетесь наедине с мужчиной. Вырисовывается закономерность. Или привычка?
— Что вы имеете в виду, милорд? — Ногти впились в ладонь с такой силой, что стало больно. — Намекаете, что я… ветреная?
Через секунду Мабери уже стоял рядом. Ему потребовалось сделать всего несколько шагов, чтобы преодолеть пространство, такими они были широкими.
— Все повторяется… Вы опять со мной… в лунном свете…
От бархатных интонаций голоса стало жарко, впрочем, если уж быть честной с собой, ощущения нарастали постепенно стой минуты, как она увидела герцога.
Проклятие, это может привести к катастрофе, она должна немедленно все прекратить.
— Снова наедине с вами, говорите? Но разве это что-то значит? Совсем ничего. — Надо уходить, вот только ноги отказывались слушаться. — Ничего не было и не будет. Я никогда не позволю себе поддаться страсти.
Стоило ей произнести последнее слово, как в воздухе вспыхнули невидимые искры. Звуки словно остались кружиться в воздухе, распространяя жар, как от горящего пламени.
— Вы дрожите? — Он наклонился к ней.
— Я? Н-нет, конечно.
— Конечно. — Он впился в нее взглядом. — Вы ведь никогда не поддадитесь страсти.
Он склонился к самому ее лицу, чуть повернув голову вправо. Тело мгновенно отозвалось напряжением, она нервно втянула воздух, понимая, что надо приготовиться к неизбежному.
Боже, он хочет ее поцеловать.
И самое страшное, что она тоже этого хочет.
— Ваша светлость…
Боже, и по голосу ясно, что она не собирается сопротивляться. Откровенно говоря, все еще хуже, кажется, она готова просить о поцелуе. Руки ее каким-то образом уже легли ему на плечи.
Время остановилось, когда он коснулся ее губами. Она закрыла глаза и позволила себе насладиться ощущениями. Губы его были теплыми и жадными. В одну секунду охвативший тело жар отхлынул и сконцентрировался в одной точке внизу живота, вызывая боль и томление. Одежда стала давить, словно в одно мгновение оказалась ей мала. Соски затвердели и теперь терлись о ткань, отчего давление нарастало.
Руки Мабери легли ей на спину, поглаживая, стали перемещаться выше и вскоре коснулись кожи, открытой вырезом платья. Пальцы теперь нежно поглаживали плечи. Кейт закусила губу, чтобы сдержать стон. Герцог вновь припал к ее губам, и она прижалась к нему, проклиная разделявшие их тела платья. Она сгорала от нарастающего желания, чего никогда не испытывала раньше.
Мабери резко отстранился, и пламя потухло. Они, не шевелясь, смотрели друг на друга во все глаза, словно только что испытали шок.
Господи, что же они наделали?
Глава 10
Себастьян понимал, что совершил вторую ошибку за вечер. Какая же была первой? Приглашение на это чертово мероприятие Эшбрука.
Рано утром он уехал в Лондон, чтобы уладить кое-какие дела в банке, требующие личного присутствия. После отправился пообедать у Брукса, где и не обошлось без встреч со знакомыми. Одним из первых он увидел Девона Сент-Джеймса. Маркиз делал вид, что не понимает намеков и вежливых отказов вести беседу человека, желающего обедать в одиночестве, он оставил Мабери, лишь непонятным образом выудив из него приглашение на музыкальный вечер. Герцог до последнего надеялся, что маркиз не придет, но тот явился вовремя, по обыкновению нарядный, и выглядел воплощением красоты и греха, как сам Люцифер.