— Мы не друзья, Эш.
Заявление совсем не задело маркиза и не ослабило пыл.
— Вы провели наедине минут десять и… — Он с прищуром оглядел Мабери. — О боже.
Себастьян натянул поводья, притормаживая.
— Что еще?
— О боже, нет, — простонал Эшбрук. — Скажи, что я ошибаюсь.
Мабери терял терпение.
— Объясни, в чем дело, черт возьми!
— Ты от нее без ума, — заключил маркиз.
— Что?! — Крик испугал Грома, пришлось крепче сжать поводья. — Что за шутки?
Но Эшбрук был совершенно серьезен.
— Мужчина отказывается говорить о своей связи только в том случае, если испытывает серьезные чувства.
— Это не значит, что я без ума от мисс Мейсон. Это не так.
— А отрицание — еще один признак. — Эшбрук тяжело перевел дыхание. — Только не говори, что ты готов надеть кандалы. Я же говорил… ты мой единственный друг, оставшийся на свободе.
— Мы не… — Себастьян потер большим и указательным пальцами переносицу. — Я не влюблен и никогда не буду без ума от мисс Мейсон.
Или от любой другой женщины, если уж на то пошло. Данная себе клятва не будет нарушена. Сама его душа противится этому.
— Значит, она тебе безразлична? Ты ничего к ней не испытываешь?
— Абсолютно ничего.
— Тогда не станешь возражать, если я за ней приударю.
Себастьян рыкнул, а Эшбрук захохотал.
— Я так и думал.
Герцог резко выдохнул и повернул коня в сторону поместья.
— Мне надо наведаться в оранжерею. У Олтона какие-то новости о ремонте.
Из компании еще утром должны были прислать мастера, но, по словам Имса, недавно выяснилось, что они даже не получили сообщение от них. Мама определенно переживает, к тому же ей много лет не доводилось любоваться красотой оранжереи. Когда она проводила больше времени в Хайфилд-парке, это место было ее любимым.
— Скажи мне, Мабери, тебя интересует что-то, помимо того, что связано с поместьем? — раздраженно спросил Эшбрук. — Знаешь, в мире есть еще много приятного и достойного внимания. Раньше ты таким не был. Помнится, в студенческие годы ты сам подбивал меня прогуливать занятия и первым в трактире покупал на всех эль.
Ностальгия тронула душу, на несколько мгновений Себастьян перенесся в те дни, когда жизнь была беззаботной, не отягощенной бременем ответственности. Теперь же все внутри противилось такому времяпрепровождению. В конце концов, он своими глазами видел возможные последствия.
— Кстати, я кое-что слышал, уверен, тебе будет любопытно узнать.
— Уверен, не будет.
— Даже если это касается мисс Мейсон?
От неожиданности герцог ткнул пятками Грома, и тот возмущенно заржал. Мабери пробормотал извинения.
— И что же это?
— В последнее время во все клубы Лондона пытается пробраться один нахальный американец. Кажется, его зовут Джейкоб. Он понятия не имеет, как получить членство, уверен, что может просто так войти и купить его.
— И как это связано с мисс Мейсон?
— Всякий раз, когда его пытаются выдворить, он заявляет, что приходится племянником Артуру Мейсону, железнодорожному магнату из Нью-Йорка. И еще, что они будут умолять его вступить в их клуб, когда дорогой родственник якобы станет владельцем половины железных дорог Англии. — Эшбрук поморщился. — Я почти забыл об этом, вспомнил, лишь когда познакомился с твоей мисс Мейсон. Артур Мейсон, должно быть, ее отец. А тот наглец — ее кузен.
— Она не моя мисс Мейсон.
Эти сплетни его не касаются. Особенно после событий прошлого вечера и данного себе слова держаться от нее подальше.
— Тебе совсем не любопытно? Совсем?
Проигнорировав слова Эшбрука, Себастьян пустил Грома в галоп и остановился только на границе парка. Спешившись, он привязал коня к ближайшему дереву. Эшбрук не отставал. Даже когда герцог направился к оранжерее.
— Наверное, Олтон в котельной, — произнес Мабери, увидев, что дверь в дальней стене приоткрыта. — Тебе не обязательно спускаться. Там внизу нет ничего интересного, — попытался остановить он маркиза.
— Здесь для меня тоже нет ничего интересного. — Эшбрук нахмурился и огляделся.
Себастьян стал спускаться первым. Лампы зажжены, значит, садовник здесь. Вероятно, пытается исправить поломку сам.