Он резко стартанул и поехал по улице к закусочной, морщась от боли при каждом движении его мыщц. Когда остановился и сошел с мотоцикла, он быстро, как только мог, прохромал к двери.
— Форестер, — Келли закричала, увидев его. Ее челюсть, буквально раскрылась от удивления.
— Келли, — сказал Форестер.
— Где, черт возьми, ты был? Где Эль? Мы волновались?
— Что ты имеешь в виду? — спросил Форестер.
— Она не пришла сегодня утром на работу. Мы вчера вечером отвезли ее домой, подумав, что там она будет в безопасности. Ее бывший, Грис, преследовал ее.
— Ее здесь нет? — задал вопрос Форестер.
— Нет, — ответила Келли.
Грейс вышла из кухни, вытирая руки о передник. Форестер смотрел на нее, пока она направилась к нему и казалась очень злой. Она прошла весь путь до него, остановившись в нескольких сантиметрах от его лица.
— Форестер Сноу, тебе придется многое объяснить, что и где ты делал.
— Знаю, — сказал Форестер, но не дал никаких объяснений.
Какой смысл сейчас оправдываться? Он должен найти Эль.
— Твоей матери было бы стыдно за тебя. Бросить бедную девочку.
— Я никогда не бросал ее, — заявил Форестер. — Я бы в жизни ее не покинул.
Грейс посмотрела не него. Она заметила синяки на его лице, то, как он опирался на прилавок, очевидные раны, от которых он страдал в течение последних нескольких дней.
— Что-то пошло не так, — констатировала Грейс, — Кто-то что-то сделал с тобой.
Форестер пожал плечами.
— Вы знали мою мать?
— Конечно, но сейчас не время говорить об этом. Ты должен найти Эль.
Форестер осмотрел закусочную.
— Я не знаю, с чего начать, — сказал он.
— Я скажу тебе, откуда начать, — произнес Грейс. — С ее квартиры.
Келли дала Форестеру адрес и сведения, как пройти в квартирку на чердак, и объяснила, как получить ключ, чтобы попасть в нее.
Форестер, частично хромая, частично пытаясь бежать, направился к дому Эль. Когда он подошел к нему, то постучался в дверь. Когда ответа не последовало, он стал искать Денни. Он направился в бар, который занимал первый этаж здания.
— Сэр, вы — Денни?
— Это зависит от того, кто спрашивает, — ответил пожилой мужчина.
— Меня зовут Форестер Сноу. Я друг Эль. Вашей соседки сверху.
— Форестер Сноу. Я знаю это имя.
— Да, сэр. Я вырос в этих краях. Вы, наверное, знали моего отца очень хорошо.
Старик скривился.
— Знаком. Он не был моим другом, но я знал его.
— Я приехал сюда, чтобы похоронить его.
— Так ты похоронил, — сказал Денни, кивая. — Похоронил.
— Я не похож на него, если вам это интересно.
Денни кивнул еще раз.
— Уверен, что не похож. Ты — мальчик, которого забрали, не так ли? Ты тот, кто был заперт с питбулями
Форестер кивнул. Денни посмотрел на него внимательно, а затем вздохнул.
— Чем я могу тебе помочь? Ты сказал, что был другом Эль?
— Да, сэр. И мне нужно попасть в ее квартиру.
— Зачем?
— Потому что мне необходимо проверить, все ли с ней в порядке. Ее бывший преследовал ее. Он мог забрать Эль.
— Ты же понимаешь, — начал Денни. — Я не могу никого пустить туда.
— Это вопрос жизни и смерти, — настаивал Форестер.
Денни кивнул.
— Я не знаю обо всем этом, но могу сказать, что ты заслуживаешь доверия, сынок.
Он порылся в кармане, и достал набор ключей.
— Серебряный на конце. Оглядись, но ничего не трогай.
— Да, сэр, — сказал Форестер, торопясь обратно на улицу.
Он отпер дверь и позвал Эль. Ответа не последовало. Он поднялся по лестнице и все оглядел. Кровать была заправлена, в печке догорал огонек, кофейник располагался над огнем. На столе лежал дневник, и Форестер посмотрел на открытую страницу. Это бы цитата:
*
Пусть лучше ненавидят за то, кто ты есть, чем любят за то, кем ты не являешься.
*
Он всматривался в слова. Форестер не стал забирать дневник, так как решил, что это личное, но он снова и снова перечитывал слова на открытой странице.
«В этом вся она, — подумал он. — Вот кто она. Вся в этом предложении».
Он прекрасно понял значение слов, и чувствовал, что и Эль тоже. Они оба были сделаны из одного теста. Больше всего в мире каждый из них хотел быть любимым. Но только на своих условиях. Единственная любовь, которая имела какую-либо ценность, была истинная любовь к тому, кто знал, кем они действительно были. Ни один из них не хотел скрывать свое прошлое. Ни один из них не хотел извиняться за то, что они пережили в своем детстве. Они хотели, чтобы их любили, действительно любили, за все то, что они представляли собой. Не больше и не меньше.