Через некоторое время цитра оказалась в покоях наложницы. Надо ли говорить, что возвращать ее законной владелице никто не собирался.
- Она что-нибудь сказала? - спросила Сидзуко, любуясь старинной работой и пробуя струны.
- Нет, госпожа,- с готовностью ответила О-Хику. - Только заплакала. Не бойтесь, Сато-сан не станет жаловаться. Не такой у нее нрав.
Сидзуко удовлетворенно кивнула. Но через несколько дней она снова услышала звуки музыки и поспешила расспросить об этом О-Хику, после чего пришла в негодование:
- Сансин,[11] подаренный матерью?! У нее есть старинный сансин?! Почему ты не сказала раньше?! Сейчас же поди к этой хитрой Сато и попроси его для меня!
И сансин постигла та же участь, что и цитру. Законная жена отдала наложнице требуемое, не сказав ни слова упрека, лишь оросив слезами рукава своего кимоно.
По случаю возвращения сына, госпожа Токива готовила праздник и совсем сбилась с ног, отправляя слуг с поручениями. Сидзуко примеряла новые наряды и разучивала новые танцы, и лишь Сато почти не выходила из комнаты.
Как-то наложница по пустяковому предлогу отправила О-Хику пошпионить за законной женой.
- Поди и узнай, чем она там занимается, - велела Сидзуко. Ей только что принесли готовую флейту, и красавица вертела ее в руках, заранее представляя изумление и радость Ёсицунэ, при виде прекрасного подарка.
Вернувшаяся О-Хику рассказала, что Сато-сан вырастила чудесные хризантемы и любуется на них целыми днями.
- Они белые, как первый снег, - восторгалась О-Хику, - и величиной с головку годовалого ребенка!
- Мерзкая дочь тэнгу! - закричала Сидзуко, стуча веером по татами. - Для чего ты рассказываешь мне это? Чтобы лишний раз разозлить?! Сейчас же иди и забери хризантемы. У Сато не должно остаться ничего ценного!
Когда служанка, пыхтя от усилий, внесла в комнату наложницы горшок с белыми хризантемами, Сидзуко спросила:
- Наверное, она опять плакала?
- Нет, госпожа. Сато-сан по-прежнему не сказала ни слова, лишь тихонько засмеялась.
- Засмеялась? Значит, у этой коварной женщины есть еще что-то... От тебя с самого начала не было никакой пользы, глупая О-Хику! Я сама пойду!..
Шелестя радужным шлейфом, Сидзуко прошла по дому. Слуги почтительно раздвигали перед ней сёдзи. Никто не подумал предупредить законную жену о предстоящем визите, и та была застигнута врасплох.
- Что еще вы скрываете? - спросила Сидзуко без приветствия, подозрительно оглядывая просто обставленную комнату.
- Мне нечего скрывать, - ответила Сато. - Вы забрали все.
- Лжете! - Сидзуко стукнула сложенным веером по ладони. - Почему тогда вы смеялись, отдавая хризантемы?!
- Что вы хотите от меня? Почему вас смутил мой смех? - спросила законная жена, не поднимая глаз на соперницу. - Я отдала вам любимую цитру, отдала сенан, подаренный матерью. Я отдала вам возлюбленного. Так неужели, я стану плакать над белыми хризантемами?
Сидзуко ушла, поджимая губы и хмурясь, и до самого вечера пребывала в дурном настроении, то и дело ощипывая лепестки с цветов Сато.
Вскоре приехал Ёсицунэ. Домочадцы собрались, чтобы приветствовать своего господина. Он сидел на мягких подушках и ласково улыбался матери и верным слугам. Его молодое лицо, еще безусое, нежное, словно у девушки, было усталым, но глаза сияли, потому что он смотрел на двух женщин, склонившихся перед ним в одинаковых поклонах.
- Сато и Сидзуко! - сказал Ёсицунэ. - Мне рассказали, что происходит в мое отсутствие. Уважая слезы матери, я решил, что одна из вас должна навсегда покинуть мой дом.
- Кого же вы отсылаете, господин? - кротко спросила Сидзуко. Сато не произнесла ни слова, и улыбка не исчезла с ее губ. Лишь пальцы затеребили концы светло-синего пояса.
- Вы обе мне дороги, - продолжил Ёсицунэ. - Но я хочу видеть рядом женщину, которой дорог и я. Поэтому прошу, пусть каждая сделает мне подарок. Останется та, чей подарок будет самым драгоценным.
Пожелание господина обсуждалось во всех уголках дома. И слуги видели, что светильник в комнате Сидзуко вскоре погас, а в комнате Сато горел до самого рассвета.
Утром обе женщины явились с подарками.
Первой подошла Сидзуко. Наряженная в голубое кимоно, расписанное летящими и танцующими журавлями, подпоясанная желтым поясом, она грациозно склонилась и положила перед Ёсицунэ флейту.
- Возлюбленный господин, - сказала она, - эту флейту я получила в подарок от служителей храма Ёре, после того, как своим танцем вызвала долгожданный дождь, и мне был присвоен титул первой танцовщицы. Сейчас я дарю флейту вам, чтобы в походе вы вспоминали о вашей покорной слуге, ждущей вас. И еще, я загадала, чтобы вы добились долгожданной победы, которая оросит нашу страну, как благодатный дождь, и заслужили звание первого вельможи.