— Мой отец? — тупо переспросила я, держа странное зеркальце на вытянутых руках.
«И чего я её не послушала? Зачем полезла искать?»
— Да. Отец Катриэль и теперь твой тоже. Привыкай.
Фея замерла у камина, рассматривая один из канделябров.
— И что эта штука делает?
У меня были смутные подозрения, что зеркальце не зря трезвонит и рябит, но хотелось бы уточнить.
— Помогает поддерживать связь с родственниками. Ну же, отвечай!
— Ты издеваешься? — прошипела я, с трудом сдерживаясь.
— Нет.
— И что я должна сказать?
— Поверь мне, твой отец все скажет сам, — хмыкнула дама, взбивая рукой начес. — Весьма своеобразный алар.
— Нисколько не сомневаюсь, особенно после того, что я узнала о его дочери. Но я понятия не имею, как это все работает.
— Нажми на рубиновую розочку в центре ручки. Самую большую. И поторопись. Твой отец не любит, когда его задерживают.
— А ты?
Я беспомощно взглянула на фею, продолжая удерживать зеркальце как можно дальше от себя.
— Тут побуду, — присаживаясь напротив, заявила фея и закинула ногу на ногу. — Не переживай, у меня еще есть время. Я не все дела тут переделала.
«Даже не буду уточнять, какие у неё тут еще дела».
— Ладно, — пробормотала я, возвращаясь в кресло.
Наспех одной рукой пригладила волосы, пару раз глубоко вздохнула и нажала на розочку на ручке.
«Господи, спаси и помоги», — только и успела подумать я.
Зеркальце вновь покрылось рябью, потемнело, а потом на нем или в нём появилось чужое лицо.
Длинное скуластое лицо, темные брови, тонкий нос и губы, которые сейчас были упрямо поджаты. Ярко-зеленые глаза, от взгляда которых хотелось спрятаться под кровать, и длинные золотистые волосы, зачесанные назад. Голову украшал небольшой обруч с какими-то письменами.
Сразу видно, мужчина обожал командовать и не терпел чужого мнения. Особенно если оно разительно отличалось от его собственного.
Удивительно, он был и красив, и некрасив одновременно. Про таких говорят: притягательная внешность, от которой так сложно отвезти взгляд.
— Что так долго, Катриэль? — недовольно произнёс элв.
Голос у него был тихий, но в то же время властный. Настоящий высокомерный аристократ, привыкший считать себя лучше всех. Неудивительно, что элва выросла такой стервой.
— Я только пришла. Меня Эшфорт допрашивал, — пробормотала я, стараясь не таращиться на нового отца.
Всё никак не могла понять: похожи мы или нет?
Губы алара Орэйо скривились, делая его лицо более некрасивым и даже уродливым.
— Как ты позволила этому случиться?
«Как будто у меня был выбор».
— Этого больше не повторится, — уклончиво отозвалась я.
— Я недоволен. Неужели ты забыла, кто ты?
— Нет, но…
— Ты обязана была напомнить этому бастарду его место, Катриэль.
«Опять бастард. Для таких снобов происхождение Эшфорта как бельмо на глазу. Теперь понятно, отчего они с Катриэль терпеть друг друга не могли».
— Хорошо, — покорно закивала в ответ.
А у самой сердце сжималось от страха.
«Если алар поймет, что я не Катриэль, если почует замену? Он же отец и должен как никто знать свою дочь».
— Я разговаривал с Артэо.
Кивок. На большее я не решилась.
— Он сказал, что, пока ведется расследование, тебя не выпустит из академии.
Еще один кивок.
— Ну ничего. Завтра прибудет фокр.
— Завтра? — растерянно переспросила я. — А как же…
— Завтра, — жестко перебил меня элв и глазами еще сверкнул. — Он-то точно в этом разберётся.
«Уже страшно. Интересно, что скажет папочка, когда узнает, что его любезная дочурка замешана в этом деле? Явно не обрадуется».
— Хорошо.
— И отвечай на образор! — велел отец напоследок.
Я только и успела в сотый раз кивнуть, как зеркало вновь покрылось рябью и образ эва пропал.
— Боже, — прошептала я, дрожащими руками отодвигая от себя волшебный предмет.
— Всё прошло просто отлично! — с воодушевлением воскликнула Фея.
«Убила бы!»
Но проклятое зеркальце вновь затренькало, заставив меня испуганно подскочить на месте.
— Господи, а это кто?
— Катя, — сморщилась Фея, пригрозив мне пальчиком. — Прекрати поминать всуе! Во-первых, твоя религия этого не одобряет. Во-вторых, так здесь не принято. Ты же не хочешь, чтобы тебя поймали и посадили в тюрьму?
— За что? — быстро спросила я, сморщившись от очередной трели образора.
— За похищение чужого тела!