Тео воздел палец:
— Ни слова больше, Дейл, пока я не зачитаю твои права. — Констебль чувствовал, как Дейла пробирает: на висках подрядчика запульсировали жилки, а лысина уже наливалась ярким багрянцем. Хиппарь, значит? — Лена совершенно определенно выдвигает обвинения — правда, Лена?
Та подошла к самому грузовику.
— Нет, — сказала она.
— Вот сука! — вырвалось у Тео — он просто не успел прикусить язык. А ведь такое вдохновение накатило…
— Видишь, она та еще… — сказал Дейл. — Тебе и самому теперь мешочек льда бы не помешал, а, хиппарь?
— Я служитель закона, — ответил Тео, жалея, что при себе нет пистолета. Вместо него из заднего кармана он вытянул бумажник с бляхой, но сообразил, что представляться как-то поздновато: они с Дейлом знакомы уже лет двадцать.
— Ага, а я тогда — северный олень. — В голосе Дейла слышалось больше гордости этим фактом, чем следовало бы.
— Я обо всем забуду, если он положит мне в котелок сто долларов, — сказала Лена.
— Женщина, да ты совсем спятила.
— Сейчас Рождество, Дейл.
— Нахуй Рождество и тебя вместе с ним.
— Эй, придержал бы язычок, Дейл, — сказал Тео, всемерно подчеркивая мирную составляющую титула «блюститель мира и порядка». — И неплохо бы из грузовичка выйти.
— Пятьдесят баксов в котелок, и пусть катится, — сказала Лена. — Это для неимущих.
Тео молнией развернулся к ней:
— Нельзя торговаться о мировой на стоянке гипермаркета. Я его уже за горло держал.
— Заткнись, хиппарь, — сказал Дейл и перевел взгляд на Лену. — Возьмешь двадцатку, и неимущие пускай хоть раком встанут. Они могут и на работу устроиться, как все мы.
Тео был уверен, что наручники у него в «вольво», — или они до сих пор дома на столбике кровати?
— Мы здесь так не…
— Сорок! — крикнула Лена.
— По рукам! — Дейл выхватил из бумажника две двадцатки, скомкал их и метнул в окно; они срикошетили от груди Тео Кроу, а подрядчик дернул грузовик задним ходом.
— Ни с места! — скомандовал Тео.
Но Дейл развернул грузовик и рванул со стоянки. Когда большой красный пикап проезжал мимо «вольво»-универсала, из кабины застройщика вылетел мешок и взорвался прямо на заднем бампере машины констебля, осыпав всю парковку кубиками льда, однако иного вреда не причинив.
— Веселого Рождества, сучка психованная! — раздался вопль из кабины, когда пикап вывернул на улицу. — И всем вам приятного вечера! Хиппарь!
Лена уже сунула смятые банкноты куда-то в шубку Санты и, когда красный пикап, ревя, скрылся из виду, сжала плечо Тео:
— Спасибо, что спас.
— Не от чего было спасать. Надо на него заявить.
— Да нормально. Он бы все равно выпутался — у него отличные адвокаты. Уж я-то знаю. А кроме того — сорок долларов!
— Вот это рождественский дух. — Тео не удержался от улыбки. — Ты уверена, что все в порядке?
— Все отлично. Он уже не в первый раз на мне отрывается. — Лена похлопала себя по кармашку. — Теперь от него хоть какая-то польза. — Она двинулась к брошенному котелку, Тео — следом.
— Если передумаешь, у тебя есть неделя, чтобы написать заявление.
— Знаешь что, Тео? Вообще-то мне очень не хочется еще одно Рождество переживать из-за этого никчемного куска человеческих отходов. Пусть живет себе. Может, нам повезет и с ним что-нибудь случится, как обычно бывает на праздники.
— Это было бы мило, — сказал Тео.
— Ну а теперь в ком рождественский дух?
В какой-нибудь другой рождественской сказке Дейла Пирсона — зловещего застройщика, эгоцентричного женоненавистника и, по всей видимости, неисправимого жмота — могла бы навестить череда призраков, которые, показав ему унылые картины будущих, прошедших и настоящих Рождеств, вызвали бы в нем полную перемену к щедрости, доброте и общему расположению к его человеческим собратьям. Но у нас совсем не такая рождественская сказка, поэтому тут всего через несколько страниц кое-кто жалкого мудозвона отправит на тот свет лопатой. Вот какой дух Рождества ожидается в этих краях. Хо, хо, хо.
Глава 2 Девчонки у нас еще те
Малютка Воительница Чужеземья вела свою «хонду»-универсал по Кипарисовой улице, примерно каждые десять футов тормозя перед туристами, которые выныривали на проезжую часть между запаркованных машин, совершенно забыв об уличном движении. «Полцарства за бритвенно-острый скотосбрасыватель вместо переднего бампера и колесные колпаки с кухонными ножами, чтобы прорубать себе путь в этом стаде невежественного крестьянского мяса, — думала она. И тут же: — Эгей, похоже, медикаменты мне не помешают».