— Берется коробка... вот такой вот величины... — глаза Страуда лихорадочно блестели. — Внутри густая электрическая сеть... есть провода-воспоминания, провода-ответы...— Он задыхался, потому что уже переживал близкую победу, единственный выход из этого жуткого положения. — Можно задать любой вопрос... и, представляешь... нет, ты не можешь представить этого... Нажимаешь кнопку и слышишь ответ. Вот тут схема, посмотри. Ну что, понял? Мы будем ограждены от ошибок... и будем жить как надо. Кто из нас не мечтал об этом...
— Смысл? — бесстрастно сказал надзиратель.
— Но я уже объяснил. Взгляни на схему.
— Кому нужна эта твоя коробка? Кому нужно знать правду? Например, я захочу разве услышать, что я жесток и невежествен?
— Не захочешь, — испуганно подтвердил Страуд.
— А король, к примеру, захочет он?..
— Не захочет.
— Но ты же не знаешь, о чем я спрашиваю.
— Все равно.
— У твоего открытия есть большой минус. Ты придумал его только для себя. Я знаю, ты хочешь нажать кнопку и услышать, что ты невиновен. Ведь так оно и есть на самом деле, ты невиновен. — У дверей он повернулся и добавил: — Не вызывай из-за пустяков, я ведь говорил. В карцер. На неделю.
— Надзиратель... Значит, я все еще несвободен?..
Надзиратель отрицательно покачал головой:
— Твое открытие бессмысленно.
И вышел из камеры. Страуд стоял окаменев. А как же бессонные ночи и сотни проштудированных книг? А схема, эта безупречная схема? Этот чудесный всплеск мысли? Значит, он по-прежнему должен есть водянистую тюремную похлебку и по-прежнему ему не будет казаться, что он ест самые вкусные яства мира.
И он снова обратился к помощи своего воображения. На этот раз через металлическую дверь прошла Гея. Она была в пальто. Гея очень давно не посещала Страуда.
— Ты меня не любишь, — с ненавистью сказал Страуд.— Если бы любила, не пришла бы в пальто. Надела бы и ты халатик и шлепанцы...
— Боб, не мучай меня... я не могу тебя забыть.
— А замуж выйти за другого смогла... Тебе и в голову не пришло ждать меня.
— Но как же, Боб? Ведь ты... никогда не вернешься...
— Кто это сказал? — Страуд ужаснулся, словно только что узнал об этом. — Отвечай скорее... кто сказал... убью, если не скажешь.
— Разве ты сам этого не знаешь, Боб?
— Если помнишь меня, если в самом деле мучаешься, почему же ты осталась такой молодой? — еще больше ожесточился Страуд. — Посмотри, как изменился я.
— Но ведь ты меня помнишь только такой, Боб, после ведь ты меня не видел... ты запомнил меня такой. Я не виновата...
— Но хоть угрызения совести, хоть это ты чувствуешь? — наступал Страуд, он был уверен, что в конце концов поймает ее на чем-то. — Когда этот другой обнимает тебя в постели и ласкает... и шепчет на ухо, ты видишь прямую черту, соединяющую две стены?
— Нет, Боб, нет никакой черты.
— За этой чертой всегда стою я. Ты не видишь меня?
— Нет, Боб, нет...
— Не говори так, Гея. Я сойду с ума. Ты должна видеть меня. Должна мною жить. До последнего дня своей жизни должна быть верна мне. Ложись с кем хочешь, но будь мне верна.
— Боб, но ведь я не твоя мать. Завтра она снова придет к тебе. А я уже начинаю забывать твое лицо. Что поделаешь. Это ведь не от меня зависит. Я даже переехала в другой город. Чтобы похоронить прошлое.
— Не будь жестокой, Гея. Я сойду с ума...
— Нет, Боб. Дай мне быть жестокой. Посмотри на меня и не обманывай себя. Смотри, смотри, не бойся. Ведь ты не любишь меня. Больше не любишь. Я ведь не обижаюсь на это. Не давай себя сломить, Боб. Не допускай, чтобы тебя раздавили.
— А иногда, ну хоть изредка будешь вспоминать меня? — совсем по-ребячески спросил Страуд и подумал, что, если бы успел жениться на Гее, сейчас бы он так остро не чувствовал необходимость присутствия матери.
— Иногда? Ну конечно, иногда буду вспоминать. Прощай, Боб. Будь сильным и постарайся забыть себя. Это твой единственный выход.
Но Гея не ушла. Она подошла к матери и молча стала рядом.
— Надзиратель! — восторженно завопил Страуд.
— Ну что, снова в карцер захотел?
— Нашел! — счастливый и воодушевленный, сообщил Страуд. — Все равно нашел. Представь большое толстое зеркало... ставишь его против любого дома... направляешь особые лучи. Ты слышишь? Я все рассчитал... — и победно заключил: — Все, что творится в здании, — как на ладони...
— Смысл?..
— Опять тебе смысл ? — подавленно спросил Страуд. — Опять нет смысла? Надзиратель?
— Типичное открытие узника. Это тоже ты только для себя придумал. Чтобы не умереть от тоски в четырех стенах. Ерунда. В карцер. На две недели.