— Не проведете, разлюбезные мои министры... Не выйдет...— В приподнятом настроении король погрозил им пальцем. Потом неожиданно взгрустнул. Потом ему показалось, что он сам перед собой фальшивит и разыгрывает грусть. Впрочем, он и в этом не был уверен. — Но если задуматься, какая страшная, чудовищная штука... челрвек неожиданно узнает, что незаслуженно провел пятьдесят лет, — пятьдесят, слышите, в одиночестве, не видя человеческого лица, в то время как могло быть иначе. Я бы, например, не вынес такого известия...
Потом он достал из нагрудного кармана какое-то фото и долго с грустью разглядывал его. И ему показалось, что на этот раз грусть его неподдельна. Впрочем, только показалось, уверенности особой не было.
Глава десятая
Камера Страуда превратилась в опрятную комнатку с телевизором, с телефоном, с горячей водой, которой он так никогда и не пользовался. Камеру обставили современной мебелью. На стенах, вперемежку с клетками, висели полотна известных художников. Оригиналы, как и было сказано. Страуд только раз включил телевизор и с большим удовольствием посмотрел всю передачу от начала до конца. Именно поэтому он больше к нему не прикасался. Только раз поговорил по телефону: он набрал первый попавшийся номер, услышал совершенно незнакомый голос и сказал с волнением: «Сегодня вечером не садитесь пить чай без меня». Это могло стать прекрасным времяпрепровождением. Именно поэтому он больше не звонил по телефону. Соседние камеры освободили, перегородки между ними снесли, и вскоре Страуд получил лабораторию, оборудованную по последнему слову науки и техники. Он покрутился в этой необъятной лаборатории, поразился, восхитился и убедился, что это и было предметом его мечты. Он был уверен, что будет творить здесь чудеса. С воодушевлением приступил к работе. Но ничего не вышло. Мозг его словно отключился. Несколько дней он предавался безделью. С раннего утра до позднего вечера, заложив руки за спину, он вышагивал по громадной лаборатории. Самое ужасное было то, что вышагивал он не медленными, а быстрыми шагами. Он понял, что его притягивает прежняя маленькая камера-одиночка, пятидесятилетняя его обитель. Именно здесь он снова сел за работу. Он продолжил опыты над своими птицами, а к тем, что специально были привезены и помещены в лаборатории, даже не приблизился. Да и результат этих опытов вновь заслуживал внимания. Но именно эти успешные опыты его и опечалили. Он инстинктивно почувствовал, что силы его иссякли. Хотя работы было непочатый край. Несколько дней он не прикасался к еде. В полосатой своей одежде он часами неподвижно сидел в центре комнаты. И он понял, что это и есть конец. И поскольку это был конец, он встал, собрал все свои вещи, всю мебель, все, что было в комнате, и беспорядочно свалил все возле стены. Потом снова сел посреди комнаты и стал ждать. Наконец юный Страуд явился. Они не обнялись, не подали друг другу руки, не поздоровались. Они молчали и, казалось, ждали чего-то теперь уже вдвоем. Старый Страуд с презрением усмехнулся, потому что в комнату вошли одетые в смокинги двенадцать мужчин, у каждого в руках по стулу. Они расселись вдоль стен, образовав некий квадрат вокруг двух Страудов. Старый Страуд вспомнил, что они так и останутся в комнате до самого конца. Молча будут сидеть и мешать им не станут. Корректные и безучастные друг к другу. Иногда только после каждого поворотного слова старого или юного Страудов они будут сдвигать стулья, квадрат будет уменьшаться.
— Что пришел? — спросил старый Страуд. — Я хочу остаться один.
— А я вот захотел попрощаться с тобой.
— Ты надеешься, что будешь жить после меня?
— У меня давно уже нет ничего общего с тобой. Не объединяй нас.
— Ты меня ненавидишь больше, чем я тебя. Хотя должно быть наоборот.
— Мы, кажется, впервые встречаемся. Мне казалось, ты будешь любезнее. Не скрывай... ты многие годы подряд хотел видеть меня. Ведь у тебя не было даже моей фотокарточки.
Двенадцать мужчин пошевелили стульями и устремились к центру комнаты. Квадрат вокруг Страудов стал чуть-чуть меньше.
— Я вынужден был забыть тебя, — спокойно проговорил старый Страуд.— Ты слабый человек, Страуд. И полюбил ты тоже из слабости. Гея была сильной женщиной. Ты инстинктивно искал у нее защиты. При ней ты сам себе казался сильным. И человека убил ты опять-таки из слабости. А меня заставил искупать вину. Я вынужден был с трехклассным образованием стать ученым.
— Это я положил всему начало, — возразил юный Страуд.— Ты продолжил.
— Не порть мой последний день, — бесстрастно сказал старый Страуд. — Не торгуйся.