— Здравствуйте, Кирилл Андреевич. Что стряслось? — я потерла руками слезящиеся глаза, отвела их в сторону от ненавистной строительной сметы.
Прислали уже пятую по счету — да сколько можно! Видимо, очень качественно перевожу, заказчику понравилось. Но это не документ, а какой-то ужас. Я получаю «слепой» отсканированный текст и должна не только расшифровать и перевести термины, но и внести все данные в таблицу, не ошибиться в цифрах, да еще и в скобках продублировать каждую сумму словом. А в итальянском языке это тот еще квест! По экрану ползают вот такие хвостатые крокодилы: seimilaquattrocentocinquantotto (это значит — шесть тысяч четыреста пятьдесят восемь).
В общем, я уже замучилась!
— Привет, Катя. Ты осталась без работы и ни слова мне не сказала.
— Работы у меня хватает! — с горечью усмехнулась я и покосилась на ворох распечаток на диване.
— Катя, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Почему шифруешься?
— Не хочу вешать на вас свои проблемы.
— Я это уже слышал. И сказал тебе — ты только этим и должна заниматься: вешать на меня свои проблемы. А я их буду решать.
— Кирилл Андреевич, я собиралась вам рассказать, но не успела. Как вы узнали? Кто меня сдал?
— Коля позвонил в «Аванту», чтобы подготовить документы для Франции, и выяснилось, что ты там больше не работаешь. Что у вас произошло? Глеб молчит, как партизан.
— У моего бывшего мужа влиятельные родственники. На Глеба круто наехали. Припугнули разнообразными карательными мерами, потребовали меня уволить.
— И Глеб послушался? — удивился Кирилл Андреевич. — С готовностью выставил тебя за дверь? Странно.
— Нет, он сопротивлялся. Я сама заставила Глеба подписать мое заявление. Пообещала порезать маникюрными ножницами в лапшу его дизайнерский костюм и разрисовать медузами любимый ежедневник. Он у него в обложке из змеиной кожи.
Сейчас я уже могла шутить на эту тему, а вот полторы недели назад мы в офисе дружно обливались слезами.
— Медузами?! Кошмар! Да ты опасная девочка! — с трепетом воскликнул директор. — Ладно, понимаю, зайчиками… Но медузами! Это кощунство. Я бы тоже сдался под таким сокрушительным натиском.
— У вас тоже есть любимый ежедневник?
— Конечно. У каждого мальчика он есть. Ладно, тебе, так и быть, позволю на одной страничке нарисовать медузу. Но только маленькую, поняла? Малюсенькую! В уголочке!
— Ой, спасибо, Кирилл Андреевич, вы так добры. Я просто опять начинаю дышать полной грудью благодаря вам.
— Вот! А говоришь — не хочу вешать проблемы, бу-бу-бу. Вешай! Кстати, полная грудь — это очень и очень хорошо!
— Да ну вас, Кирилл Андреевич!
— Значит, ты теперь безработная.
— Да, Глебу пришлось меня уволить. Не хочу, чтобы «Аванта» пострадала.
— Понятно. Ты поступила как настоящий друг. Пожертвовала собой, спасая друзей. Но что теперь?
— Хожу на собеседования. Да что-то никто меня не берет, — траурно пробубнила я. — Так трудно, оказывается, найти работу. Уже столько мест обошла, но везде получила отказ.
Какой-нибудь психолог, предлагающий тренинги по правильному позиционированию, или специалист по рекламе, или рекрутер, заорали бы дурным голосом, услышав мое бесхитростное признание.
Нельзя в разговоре с мужчиной указывать на свои недостатки, упоминать, что ты толстая, некрасивая, коротконогая, тупая (нужное подчеркнуть). Нельзя признаваться на собеседовании, что, как специалист, ты потерпела полное фиаско. Вообще нельзя искать и находить в себе что-то некачественное. Надо голосить, как на пожаре, что ты звезда, уникум, богиня, и полпланеты просыпается в три часа ночи, чтобы поставить лайк в твоем Инстаграме.
— Вот. Фиговый я переводчик, и никому не нужна, — добавила я уныло.
— Катюша… Ты прекрасный переводчик и очень даже нужна. Пойдешь ко мне? Я загибаюсь без личного помощника.
— Кирилл Андреевич!
— Ты же знаешь, у нас французы. Надо быть полным придурком, чтобы затевать международный проект, не имея в штате переводчика. Скажи честно, я дебил?
— Да вы что?! — я так испугалась, что даже поперхнулась. — Вы очень умный!
— Нет, не похоже. Иначе давно заманил бы тебя к себе.
— Но мы не сможем с вами работать!
— Ты, вероятно, не заметила, но мы с тобой отлично работаем уже целый месяц. Первый блин был комом, но потом мы исправились.
— Кирилл Андреевич, да вы меня по рабочему столу раскатаете равномерным слоем в одну молекулу.