Завтра он мог бы впервые пойти в консерваторию, познакомиться с другими людьми, решившими связать свою жизнь с музыкой, а вместо этого он здесь. В убогом городе, среди убогих людей. В раздевалке бармены и официанты обсуждали девчонок-официанток, а Эрику хотелось смеяться и плакать одновременно. Мелкие людишки с мелкими желаниями и глупыми разговорами.
– У Стаськи задница такая, что хоть мотоцикл паркуй, хоть кружку пива поставь. Идеальная женщина, – мечтательно протянул официант, которого, если верить бейджику, звали Славой.
– А у Анжелки зато грудь о‐го-го, – хохотнул помощник повара, руками показывая нужные объемы.
– Дурные вы, молодежь. Вроде не собаки, а все на кости ведетесь, – отмахнулся повар, сухой и высокий мужчина лет пятидесяти, – вот Верка – огонь‐баба.
– Была. Лет двадцать назад, – хихикнул лопоухий Витя, уворачиваясь от фартука, которым в него запустил Иваныч.
Эрик аккуратно убрал в шкафчик красивый костюм, который с разрешения менеджера оставлял в ресторане, чтобы не таскать каждый раз из дома на работу. Посмотревшись в зеркало, он пригладил чуть растрепавшиеся волосы и уже собирался уходить, как его окликнул Витя.
– Пианист, а че там конопатая вчера от тебя хотела? – с какой-то противной интонацией спросил он.
– Думаю, тебя это не касается, – заметил Эрик, смерив парня высокомерным взглядом.
Ему не понравился ни его тон, ни то, что он назвал Аню конопатой, ни сам вопрос. Но, очевидно, грубость и привычка совать нос не в свое дело были отличительными чертами аборигенов.
– Да лан те, колись, – не отставал Витя, приближаясь к парню и панибратски закидывая руку ему на плечо.
Эрик опешил от такой наглости. Ему подумалось, что бармен прибухивает во время работы – ничем другим он не мог объяснить подобное поведение. Эрик совершенно растерялся, не зная, как отреагировать на это. Хотелось стряхнуть конечность мерзкого Витька и послать его, но обострять отношения в коллективе было явно не лучшей идеей. Ему была нужна эта уродская работа, как бы она его ни бесила.
– Витя, отстань от него, – вмешался Слава, отпихивая парня. – Эрик, не обращай внимания, он просто…
– Заткнись! – Витя пнул ботинок друга, а потом оставил Эрика в покое и пошел к своему шкафчику.
Эрик вдруг понял, что Вите, очевидно, нравилась Аня. Только он вел себя, как пятиклассник, который дергал девочку за косичку, чтобы привлечь внимание. Хотя не исключено, что тут так заведено и ненормальным кажется только ему. В любом случае, Витины чувства Эрика нисколько не интересовали, главное, чтобы он больше к нему не цеплялся.
Парень вышел на улицу, жадно вдыхая ночную прохладу. Ему необходимо было пройтись и проветрить голову. Меньше всего хотелось тащить свое раздражение в дом и выливать его на Настю, которая тоже не в восторге от всего, что с ними происходит. Он вспомнил, как она расстроилась из-за интернета, и снова стал злиться. Мать выкинула их, как котят, даже не подумав о том, каково им будет одним в чужом городе, где они никого не знают. Эрик не говорил этого сестре, но сам остро осознал, насколько они не приспособлены к жизни. Они не умеют готовить, экономить, да, чего уж там, газовую плиту и ту не смогли без помощи Гугла включить!
Вспомнилась ссора с интернетчиками, которые сказали, что без договора интернет не проведут. А чтобы заключить договор, нужен паспорт. А паспортами светить категорически запрещено. Замкнутый круг. Почему-то Настю добил именно интернет, Эрик услышал это даже по телефону. Вроде бы мелочь, но…
Но почему-то они никогда не задумывались о том, что их жизнь состоит из тысячи привычных мелочей, которые они воспринимали как данность. А сейчас, оставшись без всего того, что было обыденно и привычно, вдруг осознали, как им это нужно.
Эрик частенько говорил, что не особо любит Москву. Как же он сейчас жалел о своих словах. Он бы дорого дал, чтобы сейчас спуститься в душное, переполненное людьми метро, доехать до своей остановки, а потом шагать по оживленному проспекту, слушая гул города и рев сотен моторов.
А вместо этого он шагал по слабо освещенной улице, и каждый его шаг отдавался гулким эхом. Эрик никак не мог привыкнуть к тишине и к тому, что после одиннадцати улицы пустеют даже по выходным. Это было странно. Даже немного пугающе.
Вдруг он услышал быстрые громкие шаги. Обернувшись, он увидел Аню, которая чуть кренилась вбок под тяжестью большой желтой сумки.