Настя не знала, от чего ее тошнит сильнее: от того, что он назвал ее Золушкой, от того, что сравнил себя с принцем, или все же от мысли, что у нее дома куча важных документов и тонна денег от матери, которая использует их с братом, как инструменты для своих целей. Вдобавок, Настя услышала странный звук, похожий на смешок, со стороны лестницы, и ей стало казаться, что Юра тут не один.
– Слушай, принц Юрий, – Настя решила, что с нее хватит. Пусть он портит ей жизнь в кофейне, но за ее пределами она не позволит ему вести себя, как психу-преследователю. – Я не очень Золушка и не очень в настроении. И не люблю, когда меня преследуют и выясняют мой адрес. Откуда он у тебя?
– Пусть это останется интригой, – припомнил Юра Настину же фразу.
Девушка же только недовольно фыркнула.
– Ты такая красивая, когда злишься. Есть что-нибудь, что тебе нравится? Шоколад, например? – Юра, как фокусник достал из кожаного рюкзака огромную молочную шоколадку.
– Да ты прекратишь со мной разговаривать фразами из романтичных комедий?! – взбесилась Настя. – И я не люблю шоколад, – немного приврала она.
Шоколад она все же любила. Но уж точно не взяла бы его из рук Юры.
– Ой, конечно, как я мог забыть. Тебе же «Кровавую Мэри» и сердце мужика какого-нибудь с кровью, не прожаренное, да? – Юра перестал улыбаться и хотел убрать шоколад в рюкзак, но с пьяных глаз уронил на пол.
– Ну, допустим, не какого-нибудь. Я дама разборчивая, все сердца подряд не ем, – не удержалась от ехидства Настя, надеясь, что этот придурок не перебудит соседей своим пьяным бредом.
Юра почти разозлился на эту недотрогу, которая руки ему выламывает, а потом посмотрел в красивые, немного хитрые, как у лисы, голубые глаза Насти и в очередной раз потерялся. Она была такая неземная и такая красивая, что он готов был позволить ей смеяться над собой дальше, готов был наплевать на то, что мерзкий Титов курит на площадке в трех метрах от них и все слышит. Почему-то все девушки до Насти показались одинаково пустыми, далекими и чужими. Мир, нет, вся Вселенная сузилась до размера песчинки, а потом произошел большой взрыв, и осталась только она.
Юра офигел от своих романтичных мыслей, от ее слов про сердца, от мысли, что ведет себя, как придурок перед Титовым, от алкоголя в крови. Юре стало смешно, легко и весело. И Насти он все равно добьется, даже если придется все на это положить.
– Мое сердце уже съела, – сквозь смех сказал Юра.
– На твое в голодные годы за мешок морковки не позарюсь. А теперь извини, я пошла спать. А тебе пить надо меньше и тоже пойти спать, – усмехнулась девушка, собираясь уйти.
– Волнуешься за меня? Приятно, – тут же улыбнулся Юра. – Ладно… я уйду. Но только если скажешь, какие цветы тебе нравятся.
– Если скажу, ты свалишь туда, откуда пришел, и больше здесь не появишься?
– Только если сама позовешь, – многозначительно ухмыльнулся Юра.
– Хорошо, потому что, если придешь еще раз вот так, без приглашения, мой брат даст тебе скрипкой по носу, – пробурчала Настя, пытаясь закрыть дверь.
– Стой! – Юра вцепился в дверную ручку, мешая Насте запереться в квартире. – Ты не ответила.
– Я передумала. Мне не нужны от тебя цветы, – пропыхтела девушка, упорно дергая дверь на себя.
Ее достал этот пьяный придурок. Ее достали его тупые подкаты. У нее не было ни сил, ни желания тратить на него ни секунды своего времени. Она устала и хотела побыть одна.
– Настя.
Она замерла, услышав то, как он это сказал. Серьезно и вдруг совсем не пьяно. Она попыталась разозлиться, но у нее не получилось. Юра смотрел на нее и был каким-то… то ли жалким, то ли потерянным. Умоляющим. И вдруг ей стало жаль его. Всего на мгновение, а потом она вспомнила, что это Юра, который разве что свое отражение в зеркале не целует.
– Принеси мне аленький цветочек, принц Юрий, – хмыкнула Настя, рывком закрывая дверь перед носом у обалдевшего парня.
Этот придурок ее бесил. Мало ей проблем в Москве, так еще в этом городе спокойно жить не дают. Если бы они с братом были дома, пара звонков друзьям или знакомым, и никакой Юра бы ее не доставал. А здесь они одни, и некому их защитить. Остается только отшучиваться и стараться не нарываться.
Настя почувствовала себя беззащитной, напуганной и уставшей. Хотелось обнять Эрика и рыдать; она очень надеялась, что брат скоро придет домой. Ужасно хотелось вернуться в Москву.
Неожиданно в дверь опять постучали. Настя вытерла слезы и пошла снова смотреть в глазок. Нож валялся поблизости на тумбочке, но она была замучена, поэтому решила, что сама всех поубивает голыми руками. Но все же посмотрела в глазок и тут же нахмурилась.