- Простите нас, синьор... Вы же знаете, какое несчастье случилось с моей бедной тетей... Вы очень добры... спасибо, что исполнили ее каприз... Впрочем, я и так знала, что вы человек милосердный... и заранее хотела выразить вам всю свою признательность...
Инспектор с тревогой подумал, уж не сошел ли он с ума, но, так или иначе, у кого-то здесь явно не все дома. Стелла взяла Алессандро за руку и почти силком усадила на стул.
- Вы не согласитесь выпить немного карпано, синьор? - нежно спросила она.
Полицейский кивнул, решив смириться с неизбежным. Впервые в жизни ему довелось вести расследование таким образом! В домах подозреваемых в убийстве его встречали по-разному: криками, оскорблениями, угрозами, мольбами, но еще ни разу не принимали с улыбкой, а уж тем более не предлагали аперитив, уверяя в вечной признательности! Может, над ним издеваются? Видя, что гость молчит, Стелла взяла инициативу на себя:
- Синьор... вы, кажется, хотели мне что-то сказать?
- Скорее вашему брату! - сухо ответил Дзамполь.
- Да, верно, прошу прощения... Анджело заменил мне отца, и вполне естественно, что сначала вы решили обратиться к нему... но хочу сразу вас успокоить: я согласна, и вряд ли мне хватит всей оставшейся жизни, чтобы хоть попытаться оплатить долг перед вами.
Алессандро уже успел отхлебнуть из рюмки и, услышав слова девушки, чуть не подавился. У него потекло из носу, в горле запершило, и несчастный инспектор долго хрипел, чихал, кашлял, пока наконец не отдышался, но и тогда все его тело сотрясала дрожь, а в глазах стояли слезы. Стелла с материнской заботой хлопала его по спине и вытирала лицо своим платочком. "Все это, несомненно, очень мило, - думал полицейский, - но все же несколько нарушает привычные отношения между преступниками, их родней или сообщниками и теми, кто обязан их преследовать!" Окончательно придя в себя, Дзамполь решил, что эта юная особа, должно быть, настроена не на ту волну, нежели он сам.
- Послушайте, синьорина... с тех пор как я переступил порог вашего дома, со мной творится что-то непонятное...
- Может, от волнения?
- Меня бы это крайне удивило! Я ведь, знаете ли, не новичок!
- Ваша история мне известна... Она очень печальна, но, поверьте, со временем все забывается... Наша память недолговечна, как говорит Анджело...
- Анджело?! Потолкуем-ка немного о нем! Ваш брат, случаем, не забыл, что пырнул ножом Нино Регацци? А?
- Давайте больше не вспоминать о Нино... Поклянитесь мне, что мы никогда не будем говорить о нем!
Дзамполь посмотрел на нее круглыми глазами.
- Вы хотите, чтобы...
- Это лишь причинило бы боль нам обоим, и совершенно напрасно... Нино не заслуживал моей любви... Я просто ошиблась... Ради себя я ничего не прошу, но ведь малыш, который скоро появится на свет, ни в чем не повинен и не должен отвечать за мои ошибки, правда?
- Бесспорно нет!
И, прежде чем Алессандро успел сообразить, что сейчас произойдет, Стелла бросилась ему на шею и крепко обняла - так утопающий, надеясь удержаться на поверхности, хватается за соломинку. Открыв дверь, Анджело буквально подскочил при виде этой сцены. Парень настолько обалдел, что, не сообразив, кто кого держит в объятиях, как водится, принял воображаемое за действительное. А поскольку обычно инициативу проявляют мужчины, Дани решил, будто полицейский, не в силах совладать со страстью, осыпает Стеллу жгучими поцелуями. Первым его побуждением было броситься на Дзамполя, но с гораздо менее нежными намерениями, чем его сестра, однако потом молодой человек вспомнил, что Стелла говорила насчет возможного союза с инспектором и что это зависит от согласия самого Анджело. Поэтому парень лишь довольно громко и отчетливо проговорил:
- Если я вам мешаю... может, зайти в другой раз?
Услышав голос брата, Стелла испуганно вскрикнула и отпустила покрасневшего, как маков цвет, Алессандро. Последний вскочил со стула.
- Я... я должен вам... все объяснить... - заикаясь от волнения, пробормотал он.
Анджело благодушно пожал плечами:
- Да нет же, нет, я и так все отлично понял... Вы хотели заставить меня сказать "да", верно?
- Сказать "да"?
Полицейский никак не мог взять в толк, почему то, что он обнял девушку или позволил ей себя обнять, должно вынудить Анджело признаться в убийстве берсальера... Правда, с тех пор как он вошел в этот дом, Дзамполь испытывал явственное ощущение, что попал в мир, управляемый совершенно иными законами, нежели те, к которым он привык.
- Значит, вы признаете себя виновным в убийстве берсальера Нино Регацци?
И тут же полицейский сообразил, что совершил промах. Поглядев на него сначала с недоумением, а потом и с любопытством, Дани спросил:
- Вы с ума сошли?
А Стелла, тихонько потянув инспектора за рукав, шепнула:
- Да ну же, синьор, речь вовсе не о том!
- О чем же тогда?
Анджело Дани угрожающе нахмурился.
- Вы что, явились поиздеваться на нами? Тогда глядите в оба! Посмейте только продолжать в том же духе - и я не отдам вам руки своей сестры!
- Вы мне не...
Десять лет назад, катаясь на мотоцикле, Дзамполь попал в аварию. Не будь каски, дело кончилось бы похоронами - он неминуемо разбил бы голову о дерево. После этого столкновения в памяти Алессандро осталось жуткое ощущение шока, парализовавшего все его умственные способности, и он хорошо помнил, как сидел на обочине дороги, озирая окрестности, не в силах понять что бы то ни было. Мозг лишь регистрировал происходящее, но отказывался его анализировать. Точно такое же ощущение он испытывал, глядя сейчас на Дани. Замечание Анджело вызвало у бедняги такой же шок, как и резкое столкновение с деревом. Алессандро лишь отчетливо видел, что по щекам Стеллы текут слезы, и слышал ее жалобное бормотание: