Но уж таковы веронцы. Тому, кто хочет, как встарь полагать, будто Ромео и Джульетта все еще среди нас и возрождаются в каждом новом поколении, волей-неволей приходится отметать логику и ставить на первое место сладкие грезы.
Вспомнив о жене, Ромео по естественной ассоциации тут же подумал и о старшей дочери, тоже Джульетте, запертой гнусным американцем в Бостоне, Тарчинини и мысли не допускал, что его дочь может оставаться там добровольно и не без удовольствия. И комиссар клялся выложить зятю все, что о нем думает, когда тот вернется... и если это вообще произойдет.
Всякий раз, когда Ромео чувствовал, что вот-вот погрузится в беспредельную меланхолию, он заказывал хороший ужин. Лекарство срабатывало безотказно.
Поэтому Тарчинини, хоть и едва волоча ноги, но все же мужественно и целенаправленно двинулся в "Принсипи ди Пьемонте" - один из лучших туринских ресторанов. Там он дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом заказал баньякаузо* с бутылкой кортезе. Немного подумав, он со стоном предупредил метрдотеля, что, пожалуй, после этого замечательного блюда отведает капельку трота боллита** - во всяком случае, это поможет ему управиться с вином. Потом комиссар с тяжким вздохом решил сделать над собой усилие и проглотить несколько каппони***, запивая их барбареско, затем добавить кусочек горгонцолы, ибо этот сыр удивительно вкусен с красным вином, и, наконец, завершить трапезу, "поклевав" миндального печенья. К последнему блюду он заказал полбутылки асти.
______________
* Смесь растительного и сливочного масла, чеснока, анчоусов, трюфелей и сельдерея. - Примеч. авт.
** Слегка обжаренная форель. - Примеч. авт.
*** Мясные шарики, обернутые капустными листьями. - Примеч. авт.
Предвкушение вкусного ужина совершенно успокоило Тарчинини, и, позабыв о недавних огорчениях, он принялся разглядывать сидевших за соседними столиками женщин.
* * *
Разговор между Стеллой и Нино сразу же принял самый неприятный оборот. Девушка начала с упреков. Опоздание любовника она сочла намеренным оскорблением, поскольку на глазах у коллег по кафе "Чеккарелло", где работала кассиршей, пришлось слишком долго ждать. Тщетно Регацци пытался объяснить, что он на военной службе и не может располагать своим временем, как заблагорассудится. Стелла не желала ничего слушать и сердито попросила парня проводить ее домой. Они сели в автобус, доехали до остановки "Риволи" и прошли пешком всю виа Джибрарио до больницы Виктории. Оба упорно хранили молчание, и, лишь миновав больницу, девушка вдруг спросила:
- Когда ты наконец придешь просить моей руки?
Этого-то Нино с самого начала и опасался больше всего. Он начал смущенно бормотать какие-то довольно туманные объяснения, пытаясь хоть на время свалить с себя ответственность, но девушка не сдавалась.
- Все это пустые слова, Нино, а сейчас не время для болтовни. У меня будет ребенок... твой ребенок, Нино... Ну, так покинешь ты нас обоих или возьмешь к себе?
- Послушай, Стелла, сейчас это невозможно...
- Но если невозможно, что меня тогда ждет?
- Я дам тебе денег... сколько захочешь...
- Нашему сыну понадобятся не деньги, а отец! Берегись, Нино! Когда Анджело узнает, что мы натворили, прежде чем выгнать меня из дому, он разделается с тобой!
Хоть берсальер и пожал плечами, показывая, как мало его трогают подобные угрозы, на самом деле перспектива столкновения с братом Стеллы представлялась ему в высшей степени неприятной. И Регацци довольно трусливо воспользовался удобным предлогом.
- Я не потерплю, чтобы ты так со мной разговаривала, Стелла! Коли тебе вздумалось угрожать, я уйду! До скорого!
И, повернувшись на каблуках, берсальер быстрым шагом пошел прочь. Вслед неслись проклятия Стеллы, и Нино нарочно напустил на себя самый беззаботный вид, словно девушка костерила вовсе не его. Однако парень напрасно так торопился, ибо, когда он заметил дома Марино, настоятеля прихода Сан-Альфонсо де Лиджори, прятаться было уже поздно. Священник крестом раскинул руки, загораживая Нино дорогу.
- Остановись на минутку, берсальер!
- Добрый вечер, отец мой...
- Не лицемерь, солдат! Тебе бы очень хотелось, чтобы я оказался за тысячу миль отсюда, но я слишком давно ждал случая поговорить с тобой, и тебе придется-таки послушать!
Цепкие руки дома Марино, старого, но еще очень крепкого крестьянина, не привыкли упускать добычу. Священник заставил Регацци пойти рядом.
- Хочу сразу предупредить, берсальер, что я не позволю тебе и дальше сеять смятение в моем приходе!
- Но, отец мой...
- Молчи! Ты хуже самого похотливого козла! Хочешь, я назову все имена твоих жертв?
- Интересно, что вы можете об этом знать?
- Не нахальничай, а то, хоть ты и солдат, получишь по физиономии! Или ты забыл, что сан повелевает мне выслушивать исповеди?.. Ну, так когда ты женишься на Стелле Дани?
- Не знаю.
- Постарайся решить этот вопрос поскорее, иначе наживешь очень крупные неприятности!..
- Вы тоже угрожаете мне, отец?
- То, чем я могу пригрозить, сын мой, принадлежит миру иному... Но в конце-то концов, почему ты преследуешь только моих прихожанок?
- Потому что они - самые красивые девушки в Турине, отец мой.
- Я предпочел бы видеть их самыми добродетельными!.. Ты усложняешь мне работу, берсальер... и потом, не стоит забывать о малышке Стелле... Надеюсь, ты не собираешься бросить ее на произвол судьбы?
- Конечно нет, отец мой.
Голос Регацци звучал так неуверенно, что дом Марино воскликнул:
- А ну, посмотри мне в глаза!
Нино поглядел на священника.
- Неужто ты посмеешь совершить такое преступление? Ведь она носит твоего сына или дочь, упрямая голова!
- Я дам ей денег... Много денег...
Дом Марино резко оттолкнул берсальера.