* * *
С того дня как она поняла, что беременна, и особенно после вчерашнего разговора с Нино, когда ей открылся весь его отвратительный эгоизм, Стелле было совсем не до смеха, и все же, войдя в дом и узрев пожилого синьора, под угрозой линейки старательно рассказывающего тетушке таблицу умножения, девушка невольно расхохоталась. Раскаты ее звонкого смеха привели тетку в чувство.
- Ma que! Стелла! - возмутилась она. - Как ты себя ведешь? А вы, синьор? Что вам понадобилось здесь, у самых моих ног? И как вы сюда вошли? Я не заметила...
Немного успокоившись, Стелла подбежала к Тарчинини.
- О, синьор, простите нас... простите меня... Но я еще ни разу в жизни не видела такого ученика... Я вам все объясню насчет тети...
Больная еще больше рассердилась.
- Что это ты собираешься объяснять, Стелла? Здесь все объясню я, и никто другой!
Ромео собирался без обиняков выложить все, что думает о таком обращении с комиссаром полиции, но, покоренный нежным очарованием Стеллы, промолчал. Паскуднику берсальеру явно не составило особого труда соблазнить эту хрупкую, большеглазую блондинку - такие девушки верят каждому слову. Стелла подхватила тетушку под белы руки и заставила встать.
- Пойдемте на кухню, zia mia*. Вам придется помочь мне с ужином, иначе Анджело страшно рассердится!
______________
* Здесь: тетушка (итал.).
- Анджело - хороший мальчик... - пробормотала больная и ушла на кухню, к плите и кастрюлькам. Стелла закрыла за ней дверь.
- Синьор, прошу вас еще раз простить нас, но бедная женщина...
- Я знаю, синьорина... синьорина Дани, так? Стелла Дани?
- Да, синьор... Вы хотели поговорить со мной?
- С вашего позволения, синьорина.
Девушка предложила комиссару сесть. Ромео она все больше и больше нравилась, так что симпатия к красавцу берсальеру почти угасла - и как он мог не оценить по достоинству такое сокровище! Веронец совершенно позабыл и о том, что ему надлежит расследовать преступление, и что прелестное создание, сидящее напротив, вполне может оказаться убийцей. Вечный влюбленный, Тарчинини без всякой задней мысли, а лишь ради удовольствия говорить о любви, восторгаться и таять от умиления, принялся ухаживать за слегка изумленной Стеллой. А девушку этот поток слов совершенно сбивал с толку, хотя странный синьор казался ей добрым и славным человеком.
- Только что ваша бедная тетя живейшим образом напомнила мне детство, приняв за одного из своих прежних учеников, но когда вошли вы, синьорина, Santa Madonna! - я подумал, что вижу фею!
- Фею, синьор? Будь я феей, умела бы творить чудеса...
- Ma que! Так вы и сотворили чудо!
- Я?
- Ну да, вы вернули мне мои двадцать лет!
Стелла подумала, уж не ухлестывает ли за ней этот господин. Во всяком случае, он делает это совсем не так, как Нино... И кроме того, совершенно невероятно, чтобы он явился сюда просто наговорить любезностей...
- Но, синьор...
Нежный грудной смех Тарчинини походил на воркование.
- Я смутил вас, дитя мое? В таком случае мне нет прощения! Я ведь себя знаю... И мне бы следовало осторожнее относиться к словам... Но это сильнее меня! Как только вижу красивую девушку - не могу не говорить о любви! Ну, и в результате так смущаю девичьи души, что бедняжки только и мечтают властвовать надо мной безраздельно... Но это лишь мечта... дивный, прекрасный сон... Забудьте, дитя мое! Ромео Тарчинини умеет отличать действительность от грез! Вы вернули мне мои двадцать лет, но я не имею права их сохранить! И потом, я не свободен! Любовь навеки сковала Ромео Тарчинини с его Джульеттой, у меня шестеро детей, и старшая дочь - такая же красавица, как вы, синьорина!
Стелле стало страшновато. Судя по всему, незнакомец не менее безумен, чем тетушка Пия. Что ему надо? И почему он то говорит о любви, то рассказывает о своем семействе? И как бы его выпроводить до прихода Анджело? В последние дни брат и так в отвратительном настроении. И вдруг девушке пришло в голову, что, возможно, гость - самый обыкновенный коммивояжер и воспользовался таким необычным трюком, надеясь заставить ее слушать. Стелла привстала.
- Я должна вас сразу предупредить, чтобы вы попусту не теряли время: мне ничего не нужно!
Ромео, которого перебили на середине великолепной тирады, настолько поэтичной и трогательной, что у него увлажнились глаза, на мгновение застыл в совершеннейшей растерянности.
- Ma que! Чем вызвано это прозаическое замечание, синьорина?
- Разве вы не представитель какой-нибудь фирмы?
- Представитель? Честное слово, вы правы... Как вы верно угадали, я и в самом деле кое-что представляю... Carissima!* Но неужели вы и впрямь вообразили, будто я нарочно болтаю о Ромео и Джульетте, чтобы всучить вам мыло, пылесос или воск для паркета?
______________
* Дражайшая (итал.).
- Но, в таком случае, кто же вы, синьор?
- Я вам повторяю это уже добрых пятнадцать минут, graziossima!* Ро-ме-о! Я - Ромео Тарчинини!
______________
* Изящнейшая (итал.).
- И что вы представляете?
- Закон, bellissima!*
______________
* Прекраснейшая (итал.).
- Закон?
- Да, я комиссар полиции.
- Dio mio!* Полицейский - у нас в доме? Но почему?
______________
* Боже мой (итал.).
- Ну... это - вопрос куда более деликатный... и касается он берсальера...
Девушка сразу встревожилась:
- Нино?.. Он что-нибудь натворил?..
- Да вообще-то он... Но... давайте по порядку. Мне шепнули на ушко, синьорина, будто вы ждете ребенка от не в меру ретивого воина. Это правда?
Стелла покраснела.
- Нино сам вам сказал?
- Не совсем... Допустим, передал через третье лицо.
- Вам?.. Но почему?
- Какая разница, синьорина? Для меня главное - узнать, так это или нет.
- Да...
- И вашему брату Анджело это совсем не по вкусу, верно?
- Мне тоже, синьор комиссар, но я уверена, что Нино на мне женится. Он не захочет, чтобы его сын был незаконнорожденным...
- Так или иначе, но он уже сирота.
Смысл последнего слова как будто ускользнул от Стеллы, по крайней мере девушка совершенно не представляла, какое отношение оно имеет к ее будущему ребенку. Это не укладывалось в ее голове. Внезапно тетушка Пия распахнула кухонную дверь и, поднеся к губам свисток, пронзительно свистнула.
- Перемена кончилась! - крикнула она. - Загляните в укромное место и быстро возвращайтесь в класс! Я никому не позволю выходить во время урока!
И она исчезла так же быстро, как появилась. Если племянница не обратила на выходку больной никакого внимания, то Тарчинини не без труда восстановил драматическую атмосферу объяснений со Стеллой. Девушка встала и, подойдя поближе, склонила бледное личико к самому лицу Тарчинини.
- Почему вы назвали моего малыша сиротой? Я вовсе не хочу умирать, синьор!
- Что вы, я совсем не имел в виду, что он лишится матери... и так оно гораздо лучше для ребенка... во всяком случае, по-моему.
Стелла понизила голос, словно хотела поделиться с Ромео важной тайной.
- Что-то случилось с Нино?
- Да.
- И... и серьезное?
- Боюсь, хуже некуда.
- Он... он... умер?
- Вчера около полуночи.
Девушка закрыла глаза, пошатнулась и упала бы, не успей Ромео вовремя подхватить ее и усадить к себе на колени, как маленького ребенка. Комиссар думал о своей старшей дочери Джульетте, которую не раз утешал, точно так же взяв на руки. И Ромео Тарчинини, не замечая, что делает, начал тихонько укачивать рыдавшую у него на плече юную вдову, приговаривая, как некогда дочке:
- Ну-ну... agnellina mia... dolcezza de mio cuore*... Не плачь больше... Ни один мужчина, кроме меня, не стоит того, чтобы о нем плакали. Но я, я уже занят... А малыш? Ты ведь его вырастишь, правда? Он станет таким же красивым, как его папа... нет, даже лучше, потому что унаследует и красоту мамы... Представляешь? Если родится мальчик, из него выйдет настоящий сердцеед!