______________
* Овечка моя, услада моего сердца (итал.).
Но Стелла погрузилась в такое отчаяние, что не слышала ни слова. Вздрагивая от рыданий, она замкнулась в своем горе. Несчастная девушка овдовела, не успев выйти замуж, и безвозвратно потеряла не только любимого, но и уважение соседей. А о малыше и говорить нечего...
Ромео никогда не мог спокойно смотреть на так тяжко страдающую женщину. Его тоже душили слезы. И не только потому, что Тарчинини вообще имел обыкновение плакать и от радости, и от грусти, а просто богатое воображение помогло ему мгновенно отождествить себя со Стеллой и разделить ее боль. Он ласково гладил волосы девушки.
- Успокойся, бедняжка... Подумай о малыше... Ты же не можешь накормить его слезами, верно?.. Disgraziata creatura*... На свете нет ничего страшнее любви, и уж я кое-что об этом знаю!
______________
* Бедняжка, несчастное создание (итал.).
Но Стелла не успокаивалась, и Тарчинини стал гладить ее по спине, по плечам, целовать в щеку и нашептывать все ласковые слова, какие только приходили ему в голову.
* * *
Войдя в контору Праделла на виа Пио Квинто, инспектор Дзамполь сразу понял, что там происходит что-то необычное. Секретарши, машинистки и стенографистки как угорелые метались по коридорам, словно муравьи в развороченном бессовестным прохожим муравейнике. На Алессандро никто не обращал внимания, и ему пришлось остановить какую-то рыжеволосую девушку, бежавшую по коридору со стаканом воды.
- Синьорина...
- Подождите минутку!
Девушка попыталась вырваться, но инспектор крепко держал ее за руку.
- Нет! Полиция!
- А?
- Что здесь происходит?
- Одна из наших коллег потеряла сознание, и мы никак не можем привести ее в чувство... Боюсь, как бы она не умерла, Santa Madre! Может, теплая вода с сахаром...
- Ну, если она при смерти, вряд ли это поможет, правда?
Девушка посмотрела на полицейского с крайним отвращением.
- Ma que! Неужто у вас совсем нет сердца?
Дзамполь пожал плечами:
- Когда-то было...
Он отпустил девушку, и та мгновенно исчезла. Зато откуда-то выскочил плюгавый человечек и, явно очень нервничая, сердито завопил на всю контору, еще больше переполошив всех вокруг. При виде полицейского он бросился в нападение, очевидно решив сорвать досаду и раздражение на незнакомце.
- Что вам здесь надо?
- А вам?
От возмущения коротышка так широко открыл рот, что полицейский увидел, в каком плачевном состоянии его зубы. Наконец зияющий провал исчез, гневливый малыш подскочил на месте, затопал ногами, и это принесло куда больший результат, нежели недавние крики и угрозы, - странный балет служащих прекратился в мгновение ока, и все они с живейшим интересом уставились на собеседника Алессандро.
- Вон отсюда! - завопил тот полицейскому.
- Нет.
- Ах нет? Ну, мы сейчас поглядим!
- И глядеть нечего - полиция!
- Что?
- По-ли-ция! Вы что, оглохли?
Человечек мгновенно успокоился и сменил тон:
- И что вам угодно?
- Сказать пару слов Изе Фолько.
Как волшебные слова в сказке, упоминание имени Изы оживило застывших от любопытства девушек. Они снова заволновались и застонали, а сердитый коротышка рявкнул:
- Ma que! Так ведь Иза Фолько - та самая, что сейчас лежит в обмороке!
Алессандро Дзамполь бросился в комнату, где уложили больную, и, выгнав всех, остался с ней наедине. По правде говоря, Иза вовсе не собиралась на тот свет. Просто кто-то из сослуживиц, услышав по радио о смерти Нино Регацци, передал ей, и девушка потеряла сознание. Отчаянно всхлипывая, Иза призналась полицейскому, что нисколько не сомневается: останься берсальер в живых, он бы непременно к ней вернулся, потому что никого, кроме нее, не любил. Дзамполь, сообразив, что рассуждения девушки, несомненно, почерпнуты из сентиментальных романов и модных шлягеров, в досаде покинул контору. Последний допрос позволял сделать лишь два вывода: что Иза неповинна в убийстве и что она непроходимо глупа.
* * *
Увидев, что его сестра сидит на коленях у пожилого господина, а тот ее гладит, целует и нашептывает какие-то нежности, Анджело Дани на мгновение остолбенел, потом так яростно выругался, что зазвенели стекла, Стелла вскочила, а из кухни вылетела тетушка Пия.
- Тихо! - приказала она. - Я все слышала! Анджело, ты пять раз напишешь фразу: "Я плохо воспитанный мальчик и прошу Господа простить меня за то, что оскорбил Его слух!" Стелла, садись вместо меня за кафедру и потом расскажешь, как вел себя Анджело!
Она ушла в кухню, Тарчинини, вытирая глаза, размышлял, уж не снится ли ему вся эта сцена, а Дани, вне себя от бешенства, отчитывал сестру:
- Ну а мне и за кафедру садиться не надо, я и так вижу, как ты себя ведешь! Afrontata! Vergogna della famiglia!* Что, солдат тебе уже мало, шлюха?
______________
* Бесстыжая! Позор семьи! (итал.).
Незаслуженная обида и напоминание о Нино так потрясли Стеллу, что она разразилась жутким, нечеловеческим воем. Соседи на верхних и нижних этажах распахнули окна и начали переговариваться: "Что случилось?" - "В чем дело, режут кого-нибудь, что ли?" - "Вы слышали, донна Мария?"
Анджело замахнулся на сестру, но Тарчинини бросился между ними.
- Piano!*
______________
* Потише! (итал.).
Анджело попытался ребром ладони отшвырнуть полицейского, но тот крепко вцепился в него.
- Attenzione!*
______________
* Осторожнее (итал.).
Парень в свою очередь схватил комиссара за лацканы пиджака:
- Это вы, синьор, поберегитесь, если сию секунду не объясните мне, по какому праву держали мою сестру на коленях!
- А разве отец семейства не имеет права утешить девочку, которая годится ему в дочери?
Анджело хмыкнул:
- Так, по-вашему, Стелла нуждается в утешениях?
Решив, что слова излишни, Ромео молча указал на девушку - та все еще рыдала, уткнувшись в спинку кресла.
- Что это с ней?
- Да все из-за берсальера Нино Регацци.
Анджело сжал кулаки и стиснул зубы.
- Лучше б этому типу добром попросить у меня руки Стеллы, до поживее!
- Он не придет!
- Вот как? И прислал с поручением вас?
- Нет, но мне все же пришлось сообщить вам...
- Я убью Нино Регацци!
- Нет!
- Нет? А кто мне помешает?
- Не кто, а что. Он уже мертв, синьор.
- Мертв? Нино мертв?
- Сегодня ночью его закололи кинжалом возле самой казармы.
Наступила тишина. Тарчинини внимательно вглядывался в лицо молодого человека.
- Поэтому она и плачет? - спросил Анджело.
- А по-вашему, не с чего?
- Да уж... и кто теперь даст имя ее малышу?
- Вы.
- Вы что, рехнулись?
- Почему? Хотите вы того или нет, а ребенок в любом случае будет носить фамилию Дани.
- Никогда!
- Ну, знаете, вас никто даже не спросит.
- Это мы еще увидим! И вообще, вы-то кто такой, синьор В-Каждой-Бочке-Затычка?
- Ромео Тарчинини, комиссар уголовной полиции.
Сообщение потрясло Дани как гром среди ясного неба.
- Из уголовной полиции? - тупо повторил он.
- Совершенно верно. Представьте себе, всякое убийство мгновенно вызывает у нас пристальный интерес, а искать убийц - наша прямая обязанность. Разве вы об этом не знали?
- Но это не объясняет, почему вы оказались в моем доме!
- Правда?
- На что вы намекаете?
- Ни на что я не намекаю, Анджело Дани, а просто и ясно говорю: вчера в присутствии дома Марино вы виделись с Нино Регацци и угрожали убить его, если он не женится на вашей сестре. Так или нет?
- Уж не собираетесь ли вы, часом, все свалить на меня?
- Если бы я предъявил вам подобное обвинение, синьор, то уж никак не случайно. Пока могу сказать только, что подозреваю вас в убийстве Нино Регацци...
Прежде чем Ромео успел почувствовать опасность, Анджело вцепился ему в горло. Стелла снова дико закричала, а из кухни, как кукушка из часов, выскочила больная тетушка.