Арсений Лебедев
Самый лучший день
Сижу на Московском вокзале, скоро приедет она – моя любовь и моя мечта, мой идеал красоты, о который сломали зубы многие смельчаки. Один мой приятель так и сказал, что к таким красивым сознательно не подходит, чтобы не уйти с разбитым сердцем. Сломаю и я, но потом. А пока сидел и ждал её. Притом специально не спал всю ночь, чтобы не опоздать и встретить вовремя, настолько сильно её ценил.
Если меня спросят, была ли в твоей жизни девушка, ради которой ты бы лёг на амбразуру пулемёта, то это будет она, простая красавица с простым русским именем Любовь – моё солнце, моя луна, моя мечта и моё проклятье. Та, о которой вспоминаешь, не только гоняя лысого по вечерам. Та, что затмила своей красотой всех до, затмит и всех позже, когда её рядом уже не будет. Второй такой нет, уже не найду. Она только одна такая, уникальный экземпляр, сочетание внеземной красоты и милости, ума и эрудированности, настоящее произведение искусства от природы. Это нечто не с нашей планеты, потому что у нас создать такую красоту точно невозможно. И это всё она в одном лице!
Пока поезд подходит, вспоминаю, как она впервые появилась в классе, как свела всех с ума. Перешла к нам в 10-ую школу из 6-ой, точнее спустилась с небес как ангел. Мы все смотрели на неё как заворожённые, так как наша alma-mater не отличалась никогда наличием таких красавиц. В этом плане 6-ой школе повезло. Из класса, откуда Люба перевелась, половина годилась в богини красоты. А к нам когда это чудо пришло, у нас, у парней челюсти отвисли. Мы тут же начали к ней приставать, стараясь, чтобы она обратила внимание хоть на кого-то. Люба же, казалось, вся ушла в учёбу.
Почему она была самой красивой? Да это сложно объяснить, описывая внешность. Проще сказать, что в Древней Греции согласно концепции калокагатии человек, обладавший исключительно божественной красотой, всегда освобождался от наказания, так как красота внешняя означала красоту нравственную. Потому, по мнению греков, внешне прекрасные люди априори не могли совершать преступлений. Так вот согласно концепции калокагатии Люба была безгрешна. В её лице просто всё было идеальным, абсолютно всё. Увидишь – так и хочется поцеловать. И пусть у неё не было ни сисек как у Памелы Андерсон, ни задницы как у Дженнифер Лопес, зачем ей это всё, когда пропорции лица, симметрия, размеры и соотношения были просто математически точными, будто она была создана сыграть роль Елены Троянской в «Илиаде» или какой-нибудь Василисы Прекрасной. Да за ней продюсеры по всему миру должны гоняться, чтобы она сыграла, например, Наташу Ростову, пусть не в актёрском таланте, но во внеземной красоте превзойдя и Одри Хепберн, и Людмилу Савельеву вместе взятых. Просто смирись мир – она была самой красивой. И ни до, ни после такой второй уже не будет. Даже если у неё появятся дочери, ни одна из них не станет сравнимой с ней, ибо Господь посылает такой подарок миру только раз в тысячу лет, и я счастлив, что её не узрели все. Лишь только самые достойные могли её увидеть.
Родители Любы, чувствуя в дочери потенциал не только первой красавицы мира, но и умницы-разумницы старались сделать из неё идеального ребёнка. Впрочем, лукавлю, когда говорю, что старались. Они верили и знали, что она самая лучшая, потому гордились этим. Даже когда проходили родительские собрания, её мать не переставала повторять, что у неё идеальный ребёнок. Именно про неё я писал, рассказывая, что они с Дашиной мамой сталкивали дочерей лбом в попытке доказать друг другу, что они – лучшие матери, раз их дочери гениальны. О том, как это повлияло на Любу, не знаю, но плохо о своей матери она в отличие от Даши никогда не говорила. Другие всегда отмечали в ней нотки некоторого высокомерия по отношению к другим при общении, так что бесследно воспитание идеального ребёнка точно пройти не могло. Но что я точно помню, как раздражались с таких заявлений её матери мои и другие родители, да и мы – её одноклассники, так как никто из нас второсортным биомусором тоже быть не хотел ни в чужих глазах, ни в своих, ни в чьих бы то ни было, когда смотрелся в зеркало.
Но то будет потом, а пока мы не переставали приставать к ней в попытке заставить обратить на нас хоть какое-то внимание. Ну и, конечно, переусердствовали, занимаясь по факту шеймингами, булингами и Борисами Юлингами. Как-то раз мы с одним моим одноклассником даже устроили за ней слежку, дабы выведать, где она живёт. Выглядело со стороны это глупо, потому что при выполнении разведывательной задачи мы ржали как кони, и, разумеется, она нас заметила, быстро скрывшись с глаз долой. О том, где она жила, я узнал только через шесть лет.
Выныривая из омута памяти, я снова оказываюсь на вокзале, выхожу на вторую платформу. Поезд должен прибыть с минуты на минуту. Она уже пишет мне в мессенжере, что подъезжает. Читаю это с улыбкой и с нетерпением жду появления состава. С последней нашей встречи не видел её уже целый год. Интересно, как сильно она изменилась?