— Э-э-э… Не-ет…
Я охренел еще больше. Соль юмора была в том, что новенькое свойство могло отводить от нас внимание не просто десять минут, а все полчаса смело. Но тут, как говорится, есть нюанс…
— Эдвин, а если, ну, допустим, есть у меня такой… эффектик. Если я его сотворю, мы будем гарантированно защищены десять минут. А то и пятнадцать, и больше… Но…
— Да рожай уже! — одернул меня Эд.
— А если вокруг кончатся варага? То что?
Глаза Эда округлились.
— Ты в своем уме, котик?
— Ну вот если кончатся? — настаивал я. — И наша защита посчитает, что можно наброситься, там, ну, на дома?
— Хм, — Эд задумался, а потом спросил: — А сдержать никак?
— Да я только давеча узнал про сам эффект.
— Ну давай, — легко согласился Эдвин.
— Че?
— Да давай. Наверняка что-то мощное. Самое оно. Варага же еще из разлома продолжат лезть, так что все нормально. Кроме того, можешь попытаться направить эффект в разлом. Пойдет?
— Пойдет, — кисло отозвался я, начиная разогреваться, жалея о том, что вообще выбрался из поместья, и еще размышляя о том, как же мне объяснить Эду, что из-за отсутствия одной гара у меня не получится контролировать эффект.
— Хах, чувствую от тебя волну жара. Молодец, разогревайся. Сейчас мы с тобой перенесемся прямиком к разлому!
— Что?!
За размышлениями я не заметил, что мы ушли с площади в какой-то очень глухой закоулочек между домов. Сюда не выходили окна, и вообще не было ничего, кроме трех глухих кирпичных стен.
— Понимаешь ли, Джас, парень ты надежный, насколько я могу сказать это коту, — доверительно сообщил мне волшебник. — Так что сообщу тебе одну ма-ахонькую тайну. Желательно, чтобы мало кто об этом даже догадывался, хорошо?
— Да без проблем, — мне одновременно было приятно от такого доверия, но и в то же самое время страшно оттого, что может скрывать бывший военный такого класса, как Эд.
— Я, мой дорогой Джас, могу временно увеличивать свою силу как волшебника. Увеличивать примерно до околоэфирных значений, — застенчиво улыбнулся Эд. — Так что мы сейчас с тобой прыгнем прямо сквозь Шум.
Я охренел.
— Знаю, вопросов много, — махнул рукой Эд. — Но ты уж потерпи. В первый раз это может быть неприятно, но мы с тобой пробудем там около трех-четырех секунд. Воздуха там нет, только эфир, так что задержи дыхание! Как выйдем, готовься применять свой этот тайный эффект. Лезь в мешок.
Я послушно перебрался с плеч в мешок и даже затянул горловину ниже плеч.
Внезапно по костям Эда заструилась какофония. Как я это узнал? А это все равно что провести наждачкой по каждому нерву в организме. Я едва сдержал Кота от праведного желания убить этого тупого человека.
Эд приподнялся на носки и вытянул руки вверх, напрягаясь, как струна. Какофония гремела громче и громче, а Геау-ти в руке волшебника едва слышно пищала на одной ноте.
Эд глубоко вдохнул, и я следом послушно задержал дыхание.
И тут под нами раскрылась какая-то ярко-сиреневая лужа…
…и мы туда упали.
***
Бесконечное пространство, во все стороны, куда ни посмотри. Мы то ли падали, то ли висели, то ли что-то еще, для чего еще не придумали слова.
Мы словно бы были посередине бескрайнего бездонного неба, в котором перемешивались светлые оттенки фиолетового — сиреневый, розоватый, мерцающий бело-фиолетовый… То тут, то там на этом бесконечном небосводе сияли прожилки золота, словно слои в мраморе. Очень редко встречались крошечные пятнышки черно-фиолетового, словно изъяны на спелом фрукте.
Но не цвет был важным.
Вокруг царил звук. Откуда-то сверху гремел бас, далеко справа звенели литавры, снизу тянулись пронзительные скрипы, тягучие прерывистые звуки обволакивали меня со всех сторон. Каждая моя косточка дрожала в унисон с отдельным звуком, все вразнобой, но создавая прекраснейшую из всех слышанным мною когда-либо мелодий. За единый миг я понял, что этот чудесный оркестр не ограничился костями. Каждый мой нерв звенел от напряжения, уподобляясь то ли скрипке, то ли гитаре, то ли контрабасу. Артерии и вены
словно ветвились, пропуская сквозь себя третьи звуки, и те выходили как из трубы, волынки, саксофона… Кожа туго натянулась и изредка сокращалась, имитируя барабан. Даже мышцы, спазматично подергиваясь, выдавали звук, отдаленно напоминавший звук пианино.
Мелодия, почему-то издаваемая мною, была так прекрасна, что не хватало не то что слов, а мыслей. Из моих кошачьих глаз потекли слезы. Каждая слезинка вращалась в пустоте Шума, серебристо звеня.
Мне захотелось сказать об этом Эду, поделиться с ним этим прекрасным состоянием.
Я обернулся.
Эдвин, источая черно-фиолетовую дымку, улыбался. Я проследил за его взглядом и обомлел.
Из корпуса инструмента, который крепко сжимал волшебник, вырастала полупрозрачная бесполая фигура, источающая бледно-золотое сияние. И контуры фигуры, и ее лицо постоянно расплывались, менялись, теряя очертания и моментально приобретая новые. Завидев меня, на подобии лица Геау-ти выросло что-то, отдаленно напоминающее улыбку.
Геау-ти помахала (-ло?) мне прозрачным отростком вместо руки, и мы…
…вывалились в реальность.
***
Мой организм радовал своей стабильностью. Джаспер столкнулся с чем-то необычным? Джаспер подвергся воздействию мощного колдовства? Джаспер немного переел? Ответ один — нам надо проблеваться.
Но как только прошел первый шок, я решил отложить акт рвоты на потом — мы находились буквально в пяти метрах от разлома, и из него прямо на глазах выбиралось четверо новых красных панцирей.
В нос снова ударила тошнотворно-восхитительная смесь запахов. Кот же снова предложил самое действенное средство под солнцем и лунами. Я волевым усилием отказался.
— Джас, не хочу тебя торопить… — Эдвин с силой взмахнул хвостом, и один красный панцирь распался на две части, так и не вылезя из зияющего провала в реальности, — Но применяй давай свой сильнейший прием.
Я заметил, что один глаз Эда стал темно-красным из-за лопнувших каппиляров. Очевидно, он сильно выложился.
Меня охватила веселая обреченность. Хочет мой суперприем? Ну на.
Я спрыгнул с Эдвина.
— Угул га сарр, — прошептал я на языке галгар, пропуская сквозь себя сильнейший поток Мощи, фиксируя его на пике и поддерживая. Мне нужен колоссальный импульс, чтобы создавать точечные проколы в мироздании.
Через мгновение около меня вспыхнул, распространяя удушливый запах горящей серы, огонек. Он был маленький — как половина меня. Вспыхнул, погорел секунду, и пропал, а на его месте остался угул. Безрогий.
Худощавое тельце размером с меня. Ярко-алая чешуя. Покатая вытянутая голова, без единого рожка, гребня или шипа. Крошечные, светящиеся ненавистью глазки. Шесть цепких длинных конечностей. Хвост с костяным шилом на конце.
Но не это было главным. И даже не застывшая в маниакальной ухмылке зубастая пасть прирожденного хищника, настоящего чудовища в ультралёгком весе. Главным было то, что серный прыгун, как его называли ученые Солнца и Лун, был раскален настолько, что под двумя лапками, на которые опиралась эта крошка, начал плавиться камень.
Серный прыгун, или сауго-дри, повертел своей длинной мордой. Безумная улыбка берсерка не давала мне покоя. Подумав, он резво, как блоха, вскочил на ближайшего варага, который уже навострился откусить Эду что-нибудь жизненно важное.
Варага застыл. Однако же, когда от его панциря пошел воняющий горелым мясом дымок, тварь тонко запищала. Спустя краткий миг ей было уже не до волшебника — тварь извивалась, как полудохлая
многоножка, пытаясь сбросить с себя вцепившегося, как клещ, сауго-дри. Тщетно: прыгун оторвал кусок прогоревшего панциря, выкинул его за ненадобностью и начал есть тварь живьем. В это время благодаря моему импульсу под облачное небо Солнца и Лун вышли еще четверо прыгунов. И останавливаться я не собирался — меньше чем двадцать их выпускать будет малополезно.