Ранф сделал еще два шага, и горизонтально взмахнул мечом.
Комок с звоном разбился вдребезги. Из него вылетело четыре комочка тумана — один красный и три густо-черных.
Лира торопливо, гортанно забормотала что-то на языке духов. Меня пронзило острым спазмом лириной Мощи. Он был сильнее, чем какой бы то ни было предыдущий. Мои нервы раздирались в клочки, но я не издал ни звука и не закрыл своих глаз — я обязан был увидеть, что будет дальше.
Красный комочек тумана замер там, где был черный ком проклятья. Черные же комочки начали бешено носиться по комнате, они яростно стукались о нарисованные мелом звезды, точно это был металл, не в силах преодолеть особый мел Ранфа.
По мере того, как ведьма бормотала свои просьбы, мольбы и приказы, они все замедлялись и замедлялись, но их движения все так же сквозили нечеловеческой злобой.
— Прости меня, Лира, — вдруг подал голос Ранф. — Я не хотел, чтобы ты знала об этом. Но я сделаю что должно, и будь что будет.
Его руки внезапно оплелись белыми, матово блестящими нитями. Рубашку и брюки скрыл выросший из ничего балахон, который даже в темноте комнаты казался бездонным провалом. В завершение на нитчатой броне Ранфа появились мириады блекло-красных бусинок.
Лира прервала речитатив, и сквозь зубы выругалась. Напоминаний не нужно было — она тут же вернулась к занятию.
Ранф вскинул руку, в которой еще миг назад сжимал зеркальце. Из нее вытянулись три нити. Они захватили ближайший черный комок и моментально подтянули его к червивому. Ранф взмахнул мечом, и каждый камушек чердака отозвался воплем. Миг — и безжалостные нити захватили второго духа. Вопль. Третий, последний, дух. И вновь вопль.
Только когда третий дух развеялся, Лира прекратила зачитывать что-то.
Ранф, не убирая балахон и броню, спрятал меч обратно в футляр и откинул его подальше от себя.
— Действуй дальше ты, — устало сообщил он Лире. — Этим было очень тяжело махать.
Лира кивнула, подошла к Фелиции, протянула руки и взяла трепещущий красный туман в ладони.
— Ну тихо, тихо, милая. Все, все уже кончилось. Теперь ты можешь отдыхать, — нежно объяснила Лира туману. Красные завитки отражались в прозрачном камне, который девушка все ещё держала в ладони. — Лети дальше, в Вечное Море. Ну тихо, тихо, солнышко. Я все понимаю. Да, это было невероятно трудно, но ты как могла сопротивлялась. Я бы так не смогла. Честно-честно. Могу спеть колыбельную. Хочешь? Давай.
И Лира тихо-тихо запела что-то размеренное и ритмичное, снова на языке духов.
Я вслушивался в слова и ничего не понимал. Но перед глазами, сами собой, вставали сцены из моих жизней. Моя здешняя мама — уже немолодая кошка черепаховой окраски, теплая солома, запах сладковатого молока… Улыбка моей прошлой мамы — одна лишь улыбка, ничего более, мягкое тепло одеяла, разноцветные бумажные игрушки, висящие над кроваткой…
По мере того, как пела Лира, цвет тумана изменялся с красного на голубовато-серый. Цвет менялся едва заметно, очень и очень медленно, но мы более никуда не торопились. Ранф привалился к дальней стене и дремал, я одновременно смотрел на поющую Лиру и на свое прошлое, а ведьма пела самую красивую песню за мои две жизни.
Когда цвет комочка тумана стал обычным цветом призрака в этом мире, то комочек тихо вспорхнул с Лириных ладошек и тихо растворился в пространстве. Камень в руках Лиры рассыпался на мелкую крошку.
Когда мы вышли из ритуальной, уже стоял рассвет.
***
Ранф развеял темный балахон, а нити снова втянулись под кожу, не оставив и следа. Единственное, что еще отмечало произошедшее — мертвенно-бледная левая рука Ранфа. Впрочем, это не мешало ему нести на руках тихо спящую Фелицию. Кресло осталось в комнате.
Мы втроем направились на второй этаж, в комнату бабушки Лиры.
Остановившись, Лира взяла белую как мел руку Ранфа и тихо что-то зашептала. Довольно быстро к руке вернулся ее естественный цвет.
— И ты был вермиалистом все эти годы? — спросила наконец девушка, закончив лечение.
— Да, а как же ещё. Домен, знаешь ли, не выбирают. О моем волшебстве прекрасно осведомлена твоя бабушка, но не родители. Надеюсь, твоя мама ни-ко-гда об этом не узнает, — отчеканил Ранф.
— А ты?..
— Нет, Лира. Я ни разу в жизни не использовал ничего Запретного. Могущества можно добиться и своими силами, уж поверь.
— А что это были за белые нити?
— Это… долгая история, девочка моя. Долгая, полная крови и страданий история. Когда-нибудь, — покачал головой вермиалист. — Когда-нибудь, но не сегодня.
Мы дошли до комнаты Фелиции. Там Гиз уже заканчивала заправлять свежее постельное белье.
— Мистер Ранф, могу ли я верить услышанному?
Девушка явно развешивает свои уши, где не надо.
— У тебя есть какие-то вопросы ко мне?
— Да в общем-то нет, — мотнула косичками волшебница. — Я достаточно умна, чтобы понять, что настоящая картина мира несколько отличается от общепринятой. Не все же вермиалисты поголовно уроды. Да и потом, вряд ли вы сильно изменились со времен нашего детства. Все тот же старый, добрый Ранф.
— Немного есть изменения, конечно, но не сильно. Спасибо, Гиз. Твоей адекватности можно позавидовать, — Ранф даже выглядел немного удивленным.
Гиз только кивнула.
После того, как Фелиция была уложена спать, а мы вчетвером (Эдвин неплохо выложился днем, настолько, что уснул почти сразу после прихода домой и до сих пор не проснулся) позавтракали, Ранф надел шляпу, подхватил проклятущий футляр и быстрым шагом удалился в сторону города.
Он вернулся через полчаса, без футляра и взмыленный. Но не это было удивительным. Удивительным было то, что он до смерти перепугал меня и Лиру, которые в этот момент пили горячее молоко — он попросту вывалился из глубокой тени за диваном.
— Вот проклятье, снег Вьюги им всем на головы! Чтоб век им не видеть Вечного Моря! — отряхивая обычную дорожную пыль прямо на паркет, ругался он.
— Что случилось? — изумилась Лира, которая вскочила так быстро, что пролила все молоко.
— Черведавы случились, всех их скопом на Решетку! Их в два раза больше, нежели я предполагал, да ещё и Леопольд… Лира, сможешь настроить переход Маяка в город?
— Конечно, но зачем?
— В городе я работал не один, там еще двое агентов, — пояснил Ранф. — Их тоже необходимо забрать.
— Вы уже уходите? — не поверила своим ушам девушка.
— Нет, уходим мы все вместе. Ты, я, Гиз, это лопоухое чудо, тот любопытный паренек, галгара и Амелия. Все уходим?
Ведьма оторопело вытаращилась на Ранфа. Тот начал терять терпение.
— Лира, это не шутки! Круг Черведавов не остановится ни перед чем! Для них хороши все средства. Да они начнут с того, что подожгут поместье! Так что давай, быстро, перенос. Мне нужен город.
Лира унеслась наверх, громко топая по ступенькам. Ранф же подошел к двери.
— Разрешите с вами? — полюбопытствовало «лопоухое чудо» в моем лице.
— Да пожалуйста, — фыркнул Ранф. — Все равно идти недалеко.
Буквально через минуту я снова ощутил это неприятное ощущение смещения в пространстве. Где-то наверху тихо завыла Гиз.
Ранф же решительно шагнул на улицу.
Мне было интересно, кто же мог быть «агентом» (любопытно, почему не культистом?) Червивого Яблока. Это ведь мог быть тот, кого мы знаем. Это может быть кто-нибудь из полиции, ну или из городского круга…
Мы вдвоем подошли к бездомному, что отдыхал в переулке возле нашего магазинчика.
— Подайте на жизнь, ветеран я, зрения лишился под Орвеном! — заголосил слепой нищий, сделав молящее лицо и вытянув руки в сторону источника звука.
— Базиль, хватит прикидываться.
Внезапно нищий преобразился — спина вытянулась, лицо разгладилось, в слепом глазе мелькнула туманная сталь. Он стал похож на опытного воина, ради обмана врага напялившего нищенское рубище — оно на нем смотрелось неубедительно. Ну не может нищенская рубаха обтягивать развитые мышцы.
Я подметил то, что раньше не замечал — покрытые шрамами руки, широкий улыбчивый рот, неопрятные длинные, до плеч, темные волосы. Обычно внешность нищих мы игнорируем, но это же не нищий, верно?