— «Я купил это в Москве несколько часов назад», — прожестикулировал я.
На лице Люды появилась самая настоящая безысходность:
— «Он говорил, что продаст фотографию одному хорошему человеку и всё».
Вздохнув, покивал — обманули тебя, нехорошие такие.
— «Сколько заплатил?»
Людмила дернулась, однако нашла в себе силы ответить:
— «Без лифчика — 15. Без низа — 20. Без наготы — 10. Мне 10 было нужно до получки!» — горестно прожестикулировала она. — «Меня теперь из общаги и училища попрут?»
Показал корочку, подождал, пока допрашиваемая вернет дееспособность:
— «Тебе и остальным ничего не будет, если расскажете все, что знаете. Тысячу рублей дам за это и обещание ценить себя больше», — и сочувственная улыбка.
— «Меня его менты потом по кругу пустят и в море утопят», — прожестикулировала она.
— «А я и за его ментами! Вон тот…» — кивнул на дядю Витю. — «Полковник КГБ. Из Москвы. Мы все из Москвы, по прямому поручению министра. Порнографии в Одессе пришел пизд*ец, снизу и до верху. Но женщины-модели нам не нужны — из комсомола выгонять мне не интересно».
— «На восемьдесят рублей в месяц не больно-то и проживешь», — пряча глаза, добавила она.
— «Этот вопрос сложнее, но проблема обнаружена, а значит мы попробуем что-то с ней сделать», — пообещал я.
Не сразу, но обязательно.
— «На улице… есть один фотосалон…» — вздохнув — придется частично поверить пионеру — она начала свой беззвучный рассказ, и Вилка едва успевала записывать показания в папку «Глухое дело».
Выпроводив снабженную бонусной тыщей рублей студентку обратно в цех, допросили следующих, которые добавили в папку нескольких самых настоящих говорящих сутенеров, которые держат притоны с глухонемыми работницами. Товар, по их словам, очень ходовой. Ну а че, удобно — эта-то точно трепаться не будет!
— …Вот такие вещи происходят в славной Одессе на пятьдесят втором году Советской власти, — пожаловался я дяде Вите, когда все трое девушек были допрошены. — Да сюда надо с дивизией работников БХСС приезжать — если только на базе одного «глухонемого» УПК минимум две банды действует — порнографов и торговцев интимными услугами, то что в части полноценно слышащей творится?
— Порт, Сережа, — вздохнув, объяснил наивному ребенку опытный КГБшник. — Ростов, Одесса, прочие портовые южные города — настоящий рассадник всяческого криминала. Иностранцев полно, вот и удовлетворяют спрос интуристов как могут. У нас тоже парочка притонов есть, — признался он, отведя глаза.
— Ваши не тронем, но вот это надо пресекать, — ткнул пальцем в листочек с отдельно выписанными адресами «глухонемых» притонов. — Я понимаю, что дамы туда от материальной неустроенности по большей части идут, но закон есть закон. Я бы вообще публичные дома разрешил, пускай налоги платят и принудительно лечатся от нехороших болячек, но это — потом, а пока вызывайте, наверное, подкрепление — по притонам мы до завтрашнего дня проваландаемся, а я маме обещал не позже десяти дома быть.
Вилка с КГБшником заржали, и дядя Петя позвонил в Москву. Когда он закончил перечислять адреса и скачанную у студенток инфу, я смущенно опустил глаза в пол:
— Дядь Петь, вы — взрослый человек и целый полковник. Мне такое вам говорить не по рангу и вообще хамство, — вздохнув, поднял на него глаза. — Но мне же не придется пороть свои сапоги, как Суворову?
Интеллигентный КГБшник понял правильно, улыбнулся и аккуратно хлопнул меня по здоровому плечу:
— За дело душой болеть — это правильно. Но контору-то не обижай!
— Извините, — покаялся я. — Но я все равно буду звонить и проверять, как там оно вообще идет.
— Обязательно звони, — одобрил дядя Витя.
— На какие темы директора трясти? — спросил я.
Он же «экономический». Дядя Витя снисходительно объяснил и пригласил в кабинет хозяина и невысокую, пышную, нервно потеющую, завитую «химией» тетеньку лет пятидесяти в очках. Архетип: «Бухгалтер отечественный, стандартный, женского пола». Последняя несла стопку журналов учета всего подряд, в два раза большую пёр оперуполномоченный БХСС. Какая галантность!
В журналах я ничего не понимал, но все просмотрел и запомнил, пока подозреваемые объясняли Андрею Викторовичу, какое у них тут передовое заведение для инвалидов.
— Я совершенно уверен, что все у вас в порядке, а вы — честные люди, — вполне чистосердечно отвечал он им. — Это же инвалиды! Ну кто будет на инвалидах руки греть? Имею ввиду — на производстве, — посмотрев на ехидно ощерившегося меня, уточнил он.
— А почему у вас «некондиция» и «обрезки» прямо в день поступления сырья списываются, с разницей в десять минут? — полюбопытствовала малолетняя нейросеть, «доев» бухгалтерию. — Вы разгрузить-то хоть успеваете?