Успокоил себя тем, что Андропов это все разрешил, а значит — не опасно. Убивают в основном в театрах и операх, значит в цирке можно спокойно сидеть и смотреть представление, процент участия в котором животных превосходил таковой из моих времен раза в три. Гринпис задушил, надо полагать.
На время антракта нас спрятали в директорский кабинет. Познакомились — хороший. А каким еще может быть директор лучшего цирка страны?
Манеж обзавелся изгородью, и нам показали номера со львами, тиграми и медведями. Пользуясь моментом, рассказал дамам соответствующие ситуации анекдоты. Помогло — клюющая носом баба Таня взбодрилась и досмотрела представление полностью. Можно уходить и грузиться в конспиративные черные «Волги». Скучно быть Советским ВИПом — даже в буфет сходить не дают.
Глава 2
Апрель заканчивался, дела спорились, дыхалка потихоньку восстанавливалась, ВИА разучивал репертуар на пластинку-гигант под руководством нового художественного руководителя, оркестр дома Железнодорожников — творческое наследие Ханса Циммера, а Фурцева припрягла Хайта и Курляндского масштабировать «Ну, погоди» сразу в сериал на десять серий. Испугались — еще даже первый эпизод не доделали, а тут такое, но обещали бабе Кате не подкачать.
«ТАСС…» был дописан и отправлен на «одобрямс», третий том «Миши» — туда же. От Аджубея вестей не было — видимо, тоже получил сигнал «ничего не делать до Конвенции». По телеку — тишь да благодать, СССР привычно ведет посевную там, где уже можно, а там, где еще нельзя — к ней готовится. Один раз съездили к Гришину, оставили заявление на автовыкачку денег со счета для оплаты смет. За апрель придет триста с копейками тысяч, и я приуныл — куда девать половину миллиона? Вся надежда на бронзу — ее «посчитать» еще не успели.
Нечего делать! Везде барьеры — нужно ждать либо результата, либо Конвенции. От скуки надиктовал Вилке сказку «Бесподобный мистер Лис», для «Пионерки». Да, про Англию, но оно даже лучше — показывает нелегкую жизнь капиталистического фермера. Потом еще мультик сделаем.
— Точка, конец, — закончил я диктовку в половину десятого утра 29 апреля.
— Хорошая сказка, — с улыбкой одобрила Виталина, вынимая листы из машинки и раскладывая по копиям.
— Смотри че у меня есть, — хохотнул я и достал из шкафа припрятанную открытку с подозрительно качественно напечатанной упитанной брюнеткой в белых панталонах и без лифчика.
— Фу! — поморщилась Вилка и спросила. — Зачем тебе фотография, если ты ее идеально помнишь?
— Правильный вопрос! — похвалил я. — Бери пустую папку и пиши: «Глухое дело».
— Опять какое-то дело! — с улыбкой закатила она глаза. — Написала!
— Лист первый: 28 апреля у информатора с оперативным псевдонимом «Рыжий» писателем С. Ткачевым была конфискована с возмещением пяти потраченных на бяку рублей открытка порнографического свойства.
Печатающая текст Виталина хохотнула.
— По словам подвергшегося легкому физическому воздействию информатора, открытка им была куплена у глухонемого чувака неподалеку от метро Белорусский вокзал. Точный адрес: улица…
— Записала.
— Посему С. Ткачевым было принято решение провести серию оперативно-розыскных мероприятий в целях тренировки детективных способностей и борьбы со злом.
— Настоящий герой! — умилилась Вилка.
— Корочка при себе? — спросил я.
— Есть! — продемонстрировала она.
— Пистолет?
— Я сама, — указала она на себя ладонью. — Смертельное оружие!
— Хорошая отсылка, — прокомментировал я.
— Отсылка куда? — не поняла она.
— Не важно, — покачал головой и перешел на язык жестов — учебник впитан еще вчера, а кистью и пальцами левой руки двигать я могу. — «На языке глухонемых разговариваешь?»
«А ты как думаешь?» — прожестикулировала она и показала язык.
— Большая молодец! — от всей души похвалил ее я. — Бери папку, планшет, новенькую французскую ручку, бумагу и пошли расследовать «Глухое дело»!
— Сережа… — поскучнела она.
— Согласовать, да, — не обиделся я. — Согласовывай, конечно.
— Хорошо! — улыбнулась она и пошла к телефону, чтобы вернуться через пару минут и процитировать деда Пашу. — «Засиделся пацан, пусть пробздится».