Завтра придет будущий мамин соавтор Надя Рушева — добавим в книгу цветовой круг Йоханнеса Иттена, который научит наших красавиц подбирать наиболее удачные цветовые сочетания. Прикольно раскручивать все бренды и имена за счет друг друга — получается полноценная медийная экосистема. Ну а дальше будут нужны фотограф и модели, качественные печатные станки и импортная краска.
В дверь деликатно поскреблись.
— Да?
И к нам заглянула «поддатая» (потому что розовощекая и глаза характерно блестят) Екатерина Алексеевна. Судя по бежевому вечернему платью — прямо с доченькиной свадьбы сюда. Дел чтоли других не нашлось? Я думал с таким уровнем вовлеченности они с Эммой Карловной будут ночевать в коридоре у спальни молодых — на всякий случай, вдруг без них не справятся?
— Здравствуйте, Екатерина Алексеевна, извините, что пропустили такое большое событие, — покаялся я, поднимаясь из-за стола.
— Добрый вечер, — с улыбкой ответила она и смущенно потупилась. — Ничего, Сережа, я все понимаю, выздоравливайте. Мы вас не разбудили?
«Мы»? Намек понял.
— Немножко работали, — улыбнулся я. — Вы заходите, сейчас медсестру попрошу чайник поставить.
— Да я уже, — отчиталась о самоуправстве баба Катя, вошла в палату целиком и ввела одетую в скромное черное платье низенькую упитанную пожилую даму — собственно… — Сергей, это Надежда Петровна, — без нужды представила Фурцева. — Именно так, не «баба Надя»! — шикнула, весело блеснув глазами — знает как мы с Олей ее когда «никто не слышит» называем.
Но не обижается, а даже наоборот. Виталина тем временем поднялась с кровати и пошла к нам.
— Добрый вечер, Надежда Петровна, — чмокнул я художнице надушенную ручку. — Это Виталина Петровна, моя невеста.
— Вы очаровательны, юная леди, — отвесила та комплимент.
— Вы очень добры, мадам Леже, — ответила Виталина на французском. — Наше знакомство — огромная честь для меня.
Усадив гостий в кресла, сел на диван сам.
— А почему Сережа работает, товарищ машинистка, а вы — нет? — подколола Фурцева Виталину.
— С утра работали, поэтому в две смены, — пояснил я. — И вообще — все в рамках социалистической справедливости.
— Правильно заступаешься, — одобрила Екатерина Алексеевна. — Мы, женщины, любим когда за нас заступаются.
— Просто говорю как есть, — пожал я плечами.
— Сережа, я бы хотела изготовить твой мозаичный портрет, — огласила цель прихода мадам Леже.
— С радостью согласен! — отозвался я.
— Виталина Петровна тоже может… — начала было француженка.
— Не может, — одернула ее баба Катя.
— Не могу, — покачала головой Виталина.
— Жаль, — вздохнула мадам Леже на своем языке.
— А куда пойдет мозаика? — спросил я.
— Это будет целая выставка из видных культурных и политических деятелей СССР, — пояснила баба Катя.
— Может тогда попросим у Надежды Петровны копии и украсим ими станцию метро «имени Надежды Леже»? — предложил я.
— У нас нет такой станции, — не сразу врубилась Фурцева.
— Но новые ведь постоянно строятся, — намекнул я потолще.
— Ты думаешь? — посерьезнела Екатерина Алексеевна.
— Надежна Петровна сделала очень многое для популяризации образа СССР за рубежом в целом и содействуя культурному обмену нас и Франции в частности. А ещё у вас огромный талант, и станция получится красивая! — улыбнулся художнице. — «Фонд» возьмет на себя все расходы, — добавил для Фурцевой.
— Настолько хочешь в метро висеть? — погрозила мне пальцем. — Не зазнайся, Сережка!
— Меня лучше в метро не вешать, — согласился я. — Но культурных и политических деятелей сам Ленин велел. Почему при Сталине метро строили такое, что челюсть от красоты отвисает, а теперь — нет? Нужно это исправлять. Можно и масштабировать еще станций на пять, пригласив для их оформления талантливых дружественных к СССР художников из условно-нейтральных, извините, — грустно улыбнулся Надежде Петровне. — Стран.