— В городах средь серой мглы…
— А неплохо! — прокомментировал я.
— Вторую неделю репетируют, — пожала плечами Вилка. — Не с улицы же набирали.
— Стараюсь ожидать худшего, — пояснил я. — Очень помогает: вся жизнь сливается в цепочку маленьких приятных сюрпризов.
— Посреди зеленых трав…
Помимо голоса, стали слышны балалайка, ритм-секция, аккордеон и клавиши.
— Для дискотек — милое дело, — заметила Виталина.
— Шаришь! — одобрил я.
Добрались до крайней правой двери, я открыл, получив в лицо заключительное:
— Велики силы добра!
— Очень хорошо! — похвалила расположившийся на сцене состав музыкальный руководитель в виде повязавшей на голову платочек и укутавшейся в шаль бабушки семидесяти лет, всю жизнь посвятившей воспитанию фольклорных кружков.
— Спасибо, Прасковья Федоровна, — поблагодарил ее за всех одетый в монашескую рясу с глубоким капюшоном, пышнобородый и вооруженный балалайкой фронтмен.
Помимо него, на сцене внимание притягивали еще двое: наряженный в костюм медведя «шоумен» и одетый в косоворотку, шаровары, лапти и солнечные очки (для контраста) клавишник. Все, кроме «шоумена», закончили Гнесино этим летом. «Медведь» поначалу немного грустил — со своим потенциалом и кучей положительных характеристик от преподавателей метил прямо в «Березку», но не сложилось. Теперь доволен — программа «бомбовая», и ребята уверены в как минимум Всесоюзном успехе.
— Здравствуйте, товарищи! — привлек я к себе внимание.
Товарищи поздоровались в ответ, музыкальный руководитель коротко отчиталась о делах — идут отлично.
— У меня для вас преприятнейшее известие! — возвестил я.
— К нам едет ревизор? — не удержался клавишник.
— Там было «пренеприятнейшее»! — поправил его фронтмен.
— Разве? — удивился тот.
— И у этого человека — красный диплом, — возмущенно шепнула мне Вилка.
— Не по литературе же, — заступился я за музыканта и заявил. — В общем — послезавтра в Хрущевск приезжает Джон Леннон.
— Тот самый? — ахнул «медведь», заслонив лапами улыбающийся клыкастый рот.
— Тот самый! — подтвердил я. — Посему ваша премьера немного переносится вперед — через три дня будем снимать телеконцерт. Джона в зрительный зал я организую — считай, благословит в большое плавание, будет проще за Занавес вас отправить.
На уровне экзотики хотя бы, в камерные залы.
Музыканты побледнели, а Прасковья Федоровна смущенно спросила:
— А кто такой Жон Леннон? Француз?
Музыканты зафыркали.
— Англичанин, — объяснил я. — Один из ключевых деятелей рок-сцены. Группа «Битлз».
— Т-ю-ю! — потеряла она интерес. — У нас тут, слава богу, не рок, а эклектика на фольклорную тематику. Чего стоим, мальчики? — принялась строить музыкантов. — Занимаем рабочие места. Нам бы на месте порепетировать, — выкатила распоряжение и мне.
— Павильон свободен, можно хоть сейчас, — кивнул я.
— Сейчас уже не пойдем, весь день репетировали. Завтра, а то Федька глотку сорвет.
— Можно мне на телеконцерте без этого? — оттянул клавишник ворот косоворотки. — Стыдно — сам Леннон придет, а я — вот так! Да еще и «эклектика»! — пригорюнился.
— Ишь ты как заговорил! — возмутилась Прасковья Федоровна. — Англичанишка приехал — все, родная культура пережитком кажется? Нигде своей культуры не стесняются, зато у нас плюются ходят! Низкий поклон Советской власти за то, что угаснуть не дает — остались бы одни обезьяны волосатые!
— Кому репертуар и шоу-элементы не нравятся — не стесняемся писать «по собственному желанию», — пожал я плечами. — Прасковья Федоровна, я вижу, что проект в надежных руках. До свидания.
— Беги, Сереженька, да на Стёпку не серчай, — с улыбкой кивнула мне руководитель. — Он бурчит, да больше всех старается.
— Не шарит просто, — улыбнулся я в ответ. — Молодой, неопытный.
— А сам-то? — донеслось со сцены обиженное бурчание.
— Молчи, охальник! — одернула его Прасковья Федоровна, и мы с Виталиной отправились дальше — та еще программка у товарища интуриста будет!