Он уже развернулся к выходу из палаты, как медсестра внесла Фрэнки, завернутую в большое розовое одеяло. Крошка с надеждой посмотрела на него, и вдруг, будто из ниоткуда, Ноэль почувствовал прилив тепла и желания заботиться об этой девочке, у которой больше в этом мире никого не было.
Стелла доверила ему самое дорогое, что у нее было, — ребенка, которого ей никогда самой не суждено было увидеть.
Дрожащими руками, бережно он принял новорожденную у медсестры.
— Малышка Фрэнки, — сказал он. — Поехали домой.
Эмили предупредила, что приедет к нему и останется на какое-то время, чтобы помочь справиться на первых порах с самыми сложными вопросами. В новой квартире Ноэля было три спальни, две относительно большие и третья — совсем маленькая. Это будет комната Фрэнки. Через день их посещала няня из больницы для консультации и помощи, но вопросов все равно оставалось слишком много. Нормально ли, что эта бесформенная масса в подгузнике такого ужасного цвета, или у малышки какие-то проблемы? Почему такому маленькому существу нужно менять подгузники по десять раз на день? А дышит она нормально? Можно ли спать ему, если ребенок не спит?
Неужели всем родителям приходится справляться с бесчисленным количеством кнопок на детских комбинезонах, и как им это удается? Достаточно ли одного одеяла — или нужно укрывать двумя? Он знал, что ребенку нельзя переохлаждаться, но все статьи по уходу за детьми предупреждали об опасности перегрева. Купание было сущим кошмаром. Он знал, что температуру воды нужно измерять локтем, но, возможно, чувствительность его локтя отличалась от чувствительности локтя матери. Он звал Эмили, чтобы она тоже попробовала воду.
Кузине тоже хватало работы: она занималась стиркой, стерилизовала бутылочки. Вместе они читали книги по уходу за ребенком и искали нужную информацию в Интернете. Они измеряли температуру крошки и следили за запасами подгузников, салфеток и за остальными необходимыми для ребенка принадлежностями. Так много всего — и все это стоит денег. Как люди вообще справляются с новорожденными?
Как научиться понимать, почему плачет ребенок — от голода, или от боли, или от чего-то еще? Для Ноэля плач всегда звучал одинаково: пронзительный, резкий, сверлящий уши крик, продирающийся сквозь его глубокий сон. Никто не предупреждал его, как тяжело вставать к ребенку каждую ночь по три-четыре раза. На третью ночь он был готов и сам расплакаться от усталости. Прохаживаясь по комнате и покачивая дочь на руках, он дожидался, когда она срыгнет после третьего ночного кормления; он спотыкался о мебель, едва удерживаясь на ногах.
Как-то Эмили нашла его спящим в кресле.
— Не забывай, что каждую неделю тебе надо ходить в центр.
— Они не слишком доверяют мне, — буркнул Ноэль.
— Не важно, кто ухаживает за ребенком. Ты ходишь на курсы матери и ребенка, но точно так же их можно назвать курсами отца и ребенка, — сказала Эмили.
— Ты не думаешь, что они относятся ко мне с опаской, потому что раньше я любил приложиться к выпивке? — спросил Ноэль.
— Нет, конечно. У тебя навязчивая идея. И разве ты не блестящий пример того, чего может добиться человек, если захочет?
— Мне страшно, Эмили.
— Это нормально. Мне тоже. Но вместе мы справимся.
— Ты ведь не уедешь назад в Америку и не оставишь меня совсем одного здесь…
— Пока не планирую. Но мне кажется, тебе нужно с самого начала обзавестись определенными привычками. Например, можно ходить каждое воскресенье к родителям на обед.
— Даже не знаю… Каждое воскресенье?
— Как минимум. Со временем предложи Деклану и Фионе забирать их ребенка раз в неделю к себе, чтобы они могли выспаться. Тогда они станут забирать твою дочь тоже.
— Ты говоришь так, будто собираешься прыгнуть на корабль в Штаты, и готовишь мне надежный тыл, — сказал Ноэль.
— Чушь. В любом случае, ты должен научиться обходиться без меня. Когда-нибудь тебе придется справляться самому.
Эмили не собиралась уезжать в Нью-Йорк в ближайшее время, но нужно быть практичной. Раз уж она затеяла все это шоу, она должна убедиться, что оно будет продолжаться и без нее.