Чарльзу показалось, что она вот-вот заплачет. Она словно описывала его собственную историю службы в отеле. Он тоже чувствовал себя списанным, отработанным материалом.
Но Эмили тут же спохватилась и взяла себя в руки. Она поправила кусок съехавшей хрустящей корочки на пироге и быстро смела крошки со стола.
— Моя подруга Бетси поддержала меня, сказала, что нельзя распускать нюни и упиваться собственным горем. Нужно немедленно уволиться и заняться тем, чего мне всегда хотелось больше всего. Цитирую ее: тебе надо наслаждаться остатком жизни.
— И как? У вас получилось? — спросил Чарльз.
Разве Америка не прекрасное место! Вот он, живя здесь, никогда не смог бы себе такого позволить.
— Да, мне кажется, получилось. Я составила список того, что мне хочется сделать. Бетси была права. Если бы я работала в какой-то другой школе, возможно, все закончилось бы так же. У меня был счет и имелись некоторые сбережения, на которые я могла себе позволить жить какое-то время. Но проблема в том, что я не знала, чего точно хочу, поэтому я занялась несколькими вещами. Сначала закончила кулинарные курсы. И вуаля! Я умею быстро готовить пирог с курицей. Потом записалась на компьютерные курсы по ускоренному изучению работы с ПК и в Интернете, поэтому при желании могу устроиться на любую офисную работу. Потом записалась в оранжерею на курсы по выращиванию растений в кадках. А потом, запасшись всеми полученными знаниями, решила посмотреть мир.
— А Бетси? Она тоже обучалась всему этому с вами?
— Нет. Она и так умеет работать в Интернете, а готовить она не хочет, потому что постоянно сидит на диетах. А вот мое пристрастие к цветоводству она разделила.
— А если бы вас попросили вернуться на работу — вы бы согласились?
— Нет. Теперь я не могу, даже если бы меня умоляли. Нет уж, сейчас я слишком занята, — сказала Эмили.
— Ясно, — кивнул Чарльз, хотел было что-то добавить, но не стал. Он немного замешкался и протянул руку к молочнику, чтобы подлить молока в чай.
Эмили почувствовала, что он хочет что-то сказать. Она умела слушать и ждать и потому не торопила и не расспрашивала.
— Дело в том, — медленно начал Чарльз с болью в голосе, — что новая метла метет-то по-новому, но вместе с пылью и паутиной она сметает на своем пути важные и ценные вещи…
Эмили догадалась, что за мысли беспокоят Чарльза. Нужно поддержать хозяина дома.
Она посмотрела на него, стараясь подбодрить.
— Выпейте еще чашечку, дядюшка Чарльз.
— Нет, спасибо. Мне пора возвращаться, — ответил он.
— А стоит ли? Подумайте об этом, дядя Чарльз. Стоит ли возвращаться? Что еще они могут сделать для вас? Сделать то, чего еще не сделали?
Он не ответил — лишь спокойно посмотрел на нее.
Она все поняла.
Эта женщина, которую он встретил сегодня утром первый раз, поняла без слов, что происходило в душе Чарльза Линча. Она поняла то, что жена и родной сын никогда не понимали, о чем никогда не задумывались.
Вечером вся семья с удовольствием уничтожала пирог с курицей, к которому Эмили приготовила еще и салат. За столом велась непринужденная беседа, и Эмили, улучив момент, заговорила о своем уходе на пенсию.
— Удивительно, как то, чего ты боишься больше всего, может стать настоящим облегчением — и даже счастьем. Я осознала это, лишь когда ушла с работы. Сколько лет я потратила впустую на переезды в поездах и междугородних автобусах. Неудивительно, что у меня не оставалось времени, чтобы научиться пользоваться Интернетом или выращивать цветы.
Чарльз с восхищением наблюдал за племянницей. Насколько эта женщина облегчила его участь. Он собирался поведать Джози о своем увольнении завтра, но, может, стоит сказать прямо сейчас?
Это оказалось легко — он даже представить себе не мог. Он начал медленно. Сообщил, что давно подумывал оставить работу. На днях подвернулся удобный случай и он заговорил об этом, и, как выяснилось, администрация гостиницы не возражала, если он уйдет, так что все свершится по обоюдному согласию сторон. Теперь нужно подумать о приемлемой компенсации. В конце своей речи он заявил, что полдня ломал голову над тем, чем заняться на пенсии.
Джози застыла с ошеломленным видом. Она обеспокоенно смотрела на Чарльза, пытаясь понять, насколько искренне он говорит, — возможно, он просто решил держать марку, а внутри его терзают муки и страх? Но, глядя на него, она не находила подтверждения своим догадкам. Похоже, он говорил совершенно серьезно.
— Наверное, такова воля Господня, — смиренно промолвила она.
— Да, и я принимаю ее с большой благодарностью, — сказал Чарльз Линч.