Поужинав, я отвоевал право помыть посуду, и мы с мамой вернулись в комнату — ритуально смотреть программу «Время», которая появилась на свет только в нынешнем январе.
— Я и не знала, что ты такой талантливый! — С мечтательной дымкой в глазах сделала вывод аж шестнадцатилетняя Оля, обладательница длинных, собранных в «конский хвост» каштановых волос, голубых глаз, маленького, чуть курносого, носа и красиво очерченного ротика, положив подбородок на ладони опертых на голые коленки — на ней синий сарафан, из-под которого торчат предательски-белые лямки лифчика — рук.
— Сказка как сказка! — Ощутив ревность, фыркнул ее штатный бойфренд Артем — он такого же возраста, а еще — боксер пугающих для своего возраста габаритов, затянутых в клетчатую рубаху с коротким рукавом и синие шорты.
Буду стараться смотреть на Олю пореже.
— Я бы хотел в Московскую академию волшебства, — Вздохнул рыжий, засеянный веснушками по самое не могу, двенадцатилетний — почти ровесник — тощий Вовка.
Мама позвала тупо всех, кого нашла во дворе, и никто не отказался — а в СССР много интересного досуга? — этим объясняется столь разновозрастная компания.
Еще «сказку» слушал семилетний Славик — брат Артема, «мамка за*бала, присмотри да присмотри» — пояснил он после рукопожатия. Слева от него — девятилетняя Света, милейший светловолосый ребенок в бежевом платьице. За ними, на полу, независимо привалившись спиной к шкафу, тринадцатилетняя Таня, сейчас уперевшая лоб в колени, свесив длинные распущенные черные волосы. Чисто девочка-призрак из японских ужастиков, и белое летнее платье с подолом чуть ниже колена только усиливает впечатление. А вот бретелька сиреневого лифчика — наоборот, портит.
Еще был одиннадцатилетний чумазый Мефодий, но его почти сразу после процедуры приветствия за ухо утащила откуда-то взявшаяся разгневанная бабушка.
Татьяна шмыгнула носиком. Книжка работает! А вот Славику ожидаемо пофиг — вот были бы картинки, тогда — да!
— Чаю попьем может? — Приземленно предложил Артем.
— Сам налей — чайник на кухне, общий, — Предложил я, не желая подчиняться альфачу.
Вот если он меня сначала от*издит, тогда — да!
Боксер не стал придираться к больному и пошел на кухню.
— Таня, ты плачешь? — Опустилась со стула на пол поближе к подруге Оля и приобняла ее за плечи.
— Да не реви ты! — Фыркнул Вова: — У меня тоже батя бухает, но я-то не реву!
Таня заревела в голос, подскочила и выбежала в коридор, едва не врезавшись в посторонившегося Артема. Через пару секунд раздался звук открываемой и закрываемой двери.
— Дурак! — Заклеймила Оля рыжего.
— Во, видел? — Показал ему альфач профилактический кулак.
— Видел! — Грустно подтвердил Вовка.
— Жалко, — Вздохнул я.
— Да че ей будет? — Проявил черствость Артем: — Есть конфеты?
— Есть, — Гостеприимно признался я, и повел «выживших» на кухню.
— А, Сережка, друзей привел? — Выглянула в коридор пожилая, немного согнутая женщина в цветастом платочке на голове и выцветшем халатике.
— Здравствуйте! — Почти хором поздоровались вежливые мы, и я ответил: — Чай идем пить! Давайте с нами!
Улыбки ребят несколько померкли — оно, конечно, уважение к пожилому человеку, но чай пить…
— Да ну, куда я с вами, с молодыми! — С улыбкой отмахнулась она и вернулась в комнату.
Дальше по коридору — мое слабое место: зеркало, в ни одно из которых я так до сих пор и не отважился заглянуть. А ну как урод? Но теперь, когда перед глазами маячат Олины ножки, я должен знать, на что могу рассчитывать.
Не… плохо? Даже скорее с уклоном в «хорошо»! Действительно — с тем самым Андроповым совершенно никакого сходства, и слава богу! Средней высоты лоб, «модельно» подстриженные черные волосы, не ушастый — это немаловажно! Следы аварии все еще при мне: зеленые, впавшие глаза лихорадочно блестят — это очень выгодно подчеркивают синяки под ними. Пошлепал бледно-розовыми тонкими губами, подвигал челюстью туда-сюда. Даже если бы дали выбор, ничего другого я бы и не взял!
— Ты на нее чтоли? — Отреагировал на «шлепанье» Артем, кивнув на Олю.
— У меня сотрясение, дергает, — Оправдался я.
— А, ладно! — С явным облегчением на лице — не больно-то ему хочется жертву аварии в его же доме угнетать — он хлопнул меня по плечу.
Больно, блин!
Вошли, расселись, я достал конфеты — мама велела не жадничать, чайник закипел, и Оля взяла на себя функции хозяйки, заварив нам «тридцать шестого». Прожевав конфету, попросил ребят рассказать о себе — мы же толком не знакомились, так, по именам.