— Ложись! — прозвучал в мозгу каждого человека отданный непонятно кем магический приказ, — ногами к взрыву! На него не смотреть, ослепнете!
Я упал как подкошенный в ближайшую ямку, совсем забыв о том, что я сильно могучий маг теперь, и молился лишь об одном, только бы пронесло! Экипаж плюхнулся рядом, на ногах осталась лишь Лара да главные эльфы, затеявшие сильное колдовство, но я очень сильно сомневался в том, что магия сможет на равных противостоять всей злой мощи несущейся на нас ударной волны.
По ушам и всему телу стеганул звук взрыва такой силы, как будто у меня прямо над головой бахнули из морской шестидюймовки, но не это было самым страшным. Я извернулся, ведь лежал я лицом вниз, и увидел, что лес, по большому счёту, не пострадал. Лара сотоварищи сумели отразить рикошетом ударную волну, загоревшиеся было сухие ветки, листья и тряпки погасли, и теперь эльфы радовались, но вот Великая Магесса тоже что-то почувствовала, и тревожно завертела головой, поймав в конце концов своими глазами мои.
Я же всем своим существом ощутил горестный вздох, да такой, как будто вздохнуло всё в этом мире, даже и я сам. Потом пришло ощущение застарелой боли, и далёкое чужое воспоминание о тех временах, когда эта боль была везде. И решительное желание избавиться от этой боли прямо сейчас вместе с теми, кто её принёс.
Народ что-то почувствовал, и все испуганно притихли, с тревогой глядя друг на друга. Даже раненые и обожжённые заткнулись, всем своим нутром ощущая приближение намного большей неприятности, чем все их переломы да мгновенно выскочившие волдыри. А вот все окрестные ками, ну или духи, если по-старому, наоборот, выскочили из своих укрытий и завертелись в полнейшей панике на поверхности земли, и сегодня их мог разглядеть любой желающий.
Они разбежались от нас, как от прокажённых, и от места взрыва на хорошее расстояние, и вот теперь мы сидели как будто бы в беснующемся, перепуганном до смерти и обвиняющем нас во всех смертных грехах кольце километрах десяти-двенадцати диаметром. Они не скрывались, и волнующееся кроваво-красное свечение, напоминающее северное сияние, поднялось от земли до неба, спрятав от нас всё остальное в этом мире.
Потом пришёл ещё один медленный вздох, и я даже покачнулся вместе с ним, а кое-кто и упал, потому что устоять не было никакой возможности. Выдох этот всё длился и длился, набираясь по пути раздраженной, злобной усталости, и решительного желания прекратить всё это прямо сейчас, на месте, не разбираясь, кто прав, а кто виноват.
Моё желание спасти друзей и себя, и мгновенно вынырнувшее откуда-то понимание того, что только я сейчас могу это сделать, заставило меня забыть обо всём и полностью раскрыться для магии, откинув всё человеческое как можно дальше. По своей воле я никогда бы этого не сделал, но теперь терять мне было нечего.
Я поднялся сознанием и всем своим существом чуть выше, над лесом, совсем не обращая внимание на то, как я это делаю, но ноги вроде бы твёрдо стояли на земле. Переглянулся с тремя мощными сгустками огня, принявшими сейчас вид сотканных из пламени существ с глазами, хвостами и крыльями и понял, что они были перепуганы сейчас намного больше моего, а уж о прямом противодействии и не помышляют.
Потом пришло чуть мазнувшее по мне ощущение чьего-то всепоглощающего внимания, отвлёкшееся на саламандр, потом на всех окрестных ками, а потом и на место взрыва, над которым сейчас раскинулся огромный дымный гриб.
Духи этого мира принялись как будто тыкать в нас пальцами, отводя от себя чужое рассеянное, омрачённое болью внимание, и я их не винил в этой отчаянной попытке уцелеть за наш счёт. По большому счёту, они были правы, и были они ни при чём.
Саламандры не стали пытаться перевести стрелки, в них было слишком много достоинства и даже небольшое понимание того, что доля их вины в прошедшем всё-таки есть. Лишь Лариска ошалело выскочила и запищала в сильнейшем испуге, кинувшись и попытавшись забиться мне под ноги. Я отвлёкся на неё, на Кирюху, метавшимся сейчас вслед за ней серым хвостиком, и попросил не бояться, ведь всё будет хорошо. Наша девочка тут же мне поверила, другого выхода у неё не было, но уходить не пожелала и сидела, вцепившись мне в ногу и только тихонько дрожала, как огонёк свечи на ветру.
Её присутствие странным образом успокоило меня и придало веселой решимости, ведь я пообещал! Тень чужого мощнейшего внимания вновь мазнула по нам, грозя растворить меня в себе, и тут я понял, что может чувствовать таракан на ровной поверхности, с которой не убежишь и не спрячешься, под внезапным прицельным, кинжальным светом сотни зенитных прожекторов.