Какой дьявол занес Уолтера – если это действительно он – в такую глухомань? И где сейчас «Беспутный Уолтер»?
Кажется, любопытство сгубило не только кошку…
Тетрадь с пожелтевшими листами и выцветшими чернилами – неужели это все, что осталось от веселого, бесконечно доброго, хотя и безалаберного, друга?
Читать чужие дневники, конечно, нехорошо… но что, если это единственный – и последний – шанс узнать, что случилось с пропавшим родственником?
Меррит полез в рюкзак за фонариком. Личная жизнь – личной жизнью, но семья имеет право знать. В конце концов – у Уолла есть сын.
Разбирать бледные, расплывшиеся буквы на пожелтевших листах в свете дорожного фонарика оказалось той еще задачкой, но раз начав – бросить Сандерс уже не мог. С первой записи, первых слов сожаления, стало ясно, что это дневник человека, пережившего нечто такое, о чем ни Меррит, ни кто-либо иной не мог иметь ни малейшего представления. Нечто за гранью нормального человеческого опыта. По спине Сандерса побежали мурашки, ноги похолодели – или это от ночной прохлады и прогорающего костра? – разбираться было некогда. Чтение поглощало внимание игрока целиком, и при этом – каждое прочитанное слово ложилось на сердце читавшего невидимым камнем.
Захлопнув тетрадь, Меррит потер глаза, недоуменно оглядываясь. Над рощей нежным румянцем алели облака, сообщая, что где-то там, за ними, на востоке - встает солнце, и начинается утро. Костер потух окончательно, только под большим поленом чуть заметно курился дымок. Фонарик к утру сел, и последние страницы Сандерс дочитывал уже при свете зари. На ботинках и темных волосах осели капельки росы. Мужчина поежился – как от утренней прохлады, так и от осознания прочитанного. Все было до ужаса просто… и одновременно – сложно и непередаваемо. Меррит представил, как бы он стал пересказывать дневник Сандре или сыну Уолла… и понял, что не сумеет. Нет таких слов, только если ты – не поэт.
О причине ухода Уолтер предпочел писать обиняками: «то, что случилось», «та история», «та вещь, что произошла» - было видно, что автор дневника попросту не может найти слов, чтобы передать это. И не хочет этого делать, словно бы боясь повторения. Главное же – что вроде бы Уолл нашел способ, как исправить случившееся… и одновременно – так и не смог этого сделать. То место, в котором оказались Меррит и Джейд, было чем-то вроде огромного артефакта – лабиринта – но такого, пройдя который, человек мог изменить свое прошлое, или будущее, начав с какой-то иной, избранной им самим точки. Однако Уоллу этого сделать не удалось – последняя запись честно и беспристрастно свидетельствовала об этом.
Меррит снова перечитал эти строки: «Сегодня я иду туда в последний раз. Я потерял себя в том количестве жизней, которые прожил, стремясь исправить случившееся с нами. Самое худшее – что я помню все. Каждую жизнь, каждую попытку. И конец – снова и снова. Иногда я думаю, что такое количество боли просто не может уместиться в одном человеке. Моя душа распылена по сотне или тысяче прожитых мной лет, и повторить все еще раз, чтобы прийти к тому же результату – я просто не могу. Сандра… я действительно виноват перед ней. Я не могу передать, как я виноват, но Господь мне свидетель – я пытался все исправить. Я хочу только одного – чтобы она была счастлива, чтобы не было той боли, в которой виноват всегда я. Господь мой, пускай она будет счастлива. Даже без меня. И так или иначе – но этот раз будет последним.»
Сандерс задумчиво уставился на белую мглу, за которой все ярче и ярче сверкали всполохи. Яснее, что там, за туманом, с приходом утра так и не стало. Как и с прочтением дневника, из которого ясно стало только то, что именно в долине, скорее всего – за туманом, находится магический лабиринт. И, видимо, именно туда и ушел Беспутный Уолтер.
Меррит прищурил глаза: в долине что-то происходило. За туманной стеной начал проявляться темный силуэт. Игрок выпрямился и замер, невольно начав отсчитывать время по сердцебиению. С каждым ударом сердца фигура становилась отчетливее, проявляясь, как кадр на фотопленке, и чем отчетливее становился силуэт – тем громче нарастал незаметный в начале гул, и тем больше истончался туман у края долины. Наконец, полотнище тумана словно бы разорвалось пополам – и одновременно раздался раскат грома, сотрясший, казалось, не только воздух, но и землю. С руганью покатился по земле Джейд… на что Меррит не обратил ни малейшего внимания – он жадно разглядывал человека, прорвавшегося сквозь завесу.