Внимание!
Текст книги переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использование кроме ознакомительного чтения запрещено.
Любое копирование без ссылки на переводчика и группу запрещено.
Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.
♔Автор: Али Мартинес
♔Книга: Самый мрачный рассвет
♔Серия: Самый мрачный рассвет дуэт – 1 (Одни герои)
♔Главы: пролог + 27 глав
♔Переводчик: Саша (пролог-14 глава), Екатерина Д. (с 15 главы)
✎Редакторы: Ирина Д.
✎Обложка: Wolf A.
✎Вычитка: Настёна К.
♛Специально для группы: Золочевская Ирина || Б. Б. Рейд
Аннотация:
Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова мне боли никогда не причинят.
Тот, кто придумал эту фразу лжец. Слова очень часто являются сильным оружием для всех, взывая к самым сильным эмоциям, которые только может испытать человек.
«Вы беременны.»
«Это мальчик.»
«Вашему сыну нужна пересадка сердца».
Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова мне боли никогда не причинят.
Чушь.
Мы не чувствуем слоги и буквы, но они всё равно могут уничтожить всю нашу жизнь быстрей, чем пуля, вылетевшая из пистолета.
Два слова – их достаточно, чтобы погасить солнце в моём небе.
«Он мёртв.»
В течение десяти лет тьма была моим союзником.
В конце концов, это было четыре глубоких, хриплых слова, которые дали мне надежду на новый восход солнца.
«Привет. Я Портер Риз.»
Пролог.
Шарлотта
Палками и камнями можно поломать мне кости, но слова мне боли никогда не причинят.
Тот, кто придумал эту фразу — лжец. Слова очень часто являются сильным оружием для всех, взывая к самым сильным эмоциям, которые только может испытать человек.
— Вы беременны, — не те слова, которые я хотела услышать, когда начался мой первый учебный год в медицинской школе.
Да, я была очень хорошо знакома, как работает репродуктивная система, но ночное рандеву на стойке с пьяным мужчиной, которого я встретила всего час назад, не должно было закончиться порванным презервативом и беременностью.
— Это мальчик, — сказал доктор, положив мне на грудь окровавленный, прекрасный сверток девять месяцев спустя.
Я была уверена, что тот захлебывающийся звук можно было считать словом, но он изменил всю мою жизнь. Один взгляд в эти серые, рассеянные глаза и я стала не просто женщиной, которою принудили родить ребёнка. Во мне зародился первобытный материнский инстинкт.
Сердце. Душа. Навечно.
— Лукас, — прошептала я, в то время как держала в руках семь фунтов и две унции моего маленького мальчика, которого я всегда буду защищать. Одна мысль въелась в мозг до костей — я сделаю для него всё, что смогу. Но, поскольку я очень много училась за последние годы, то не всё могла держать под контролем.
— Со временем вашему сыну нужна пересадка сердца, — сказал доктор, когда мы в тревожном ожидании сидели в кабинете кардиолога, после долгой ночи, проведённой в реанимации. В этот момент я хотела отдать Лукасу своё, казалось, что после этих слов в груди моё сердце разорвалось пополам. Я хорошо осознавала тот факт, что не каждый ребенок — образец совершенного здоровья. Но он был моим. Он вырос у меня внутри из ничего, превратившись из не более чем зародыша, в невероятный крохотный комочек, который однажды протопчет свой собственный путь через этот сумасшедший мир.
Десять пальчиков на руке. Десять — на ноге. Волосы, как у меня, цвета вороньего крыла. Подбородок с ямочкой, как у отца. Этот ребёнок превратился из ничего, чего я никогда не хотела, в самое важное и необходимое для меня. Я отказывалась принять факт, что он болен.
После того как доктор ушёл, Брэди уставился на меня через всю комнату, наш сын был прижат к его груди, и набросился на меня вопросами.
— Они смогут спасти его, правильно?
Мой ответ был резким и шёл из глубины души.
— Нет.
Я знала слишком много о диагнозе Лукаса, чтобы поверить в то, что кто-то сможет его спасти. Однажды, возможно, до того как ему исполнится восемнадцать, его хрупкое сердечко остановится, и я буду беспомощно наблюдать, как единственный смысл моей жизни борется, чтобы выжить. Его добавят в регистр, длиною в мили доноров, и начнутся наши мучения, изнуряющие психику, по ожиданию, когда кто-то умрёт, чтобы наш ребёнок имел возможность жить.
Знание не обладало в данной ситуации силой. Я бы отдала всё на свете, чтобы не знать, что означают слова доктора, сказанные нам.
Сотни людей в регистре доноров умрут прежде, чем показатели моего сына с кем-либо совпадут. Это не говоря уже о тех, кто умирает на операционных столах, или тех, у кого началось отторжение пересаженного органа и в течение часа после пересадки умрёт. В медицинской школе мы гордились статистикой людей, которых мы спасли. Но это мой сын. У него была только одна жизнь. Я не могла рисковать, чтобы он упустил её.