Крошечная улыбка, которую я когда-либо видел, тронула женские губы.
Она и раньше была прекрасна. Но в эту секунду она стала необыкновенной.
Её темно-коричневые глаза осмотрели меня в поисках чего-то и снова вернулись к моим.
— Ты меня пугаешь.
Я усмехнулся.
— Ты меня тоже пугаешь.
— Может тебе стоит притормозить… тогда?
Без колебаний я кивнул:
— Согласен.
— Сегодня? — подытожила она, но на её губах всё ещё красовалась едва заметная улыбка. Нет. Эта женщина не была груба. Не была сукой. Она просто выживала.
Так же как и я.
Покачав головой, я заставил себя оторваться от неё, пока совсем не напугал.
— Да. Извини за это.
Она нервно огляделась, прежде чем снова посмотреть на меня.
— За какую часть? Когда ты спалил бургеры или вторгся в личное пространство?
Я словно выдохнул из себя комок и снова включил чувство юмора.
— Спалил бургеры? — я указал на эту коробку с неисправностями. — Ты не можешь заявить, что я сжёг их, потому что я называю это борьбой за полезную пищу. Никто не заработает кишечную палочку в мою смену.
Она улыбалась мне. И это не было фальшивкой. Не было маской. Даже не было пустым.
Это было подлинно и игриво.
И невероятно сногсшибательно.
Я говорил-говорил, опасаясь, что её улыбка исчезнет.
— Правда, это ведь генетическое заболевание. Я не получу этот ген от поджаривания сырого мяса.
— Ты получил этот ген от сырого мяса? — спросила она, уголок её рта дернулся, как будто она пыталась сдержать эту чертову мою любимую улыбку.
Я усмехнулся.
— На самом деле, их у меня уже два. — Я махнул руками в воздухе и попятился назад к кулеру. После того как я извлёк поднос из нержавеющей стали, я отнёс его обратно к девушке.
— Ух ты, — выдохнула она. — Не думаю, что когда-либо видела кого-нибудь, кто нёс бы так мясо.
Я пожал плечами.
— Я использую свои силы во имя добра.
— Миру нужно больше таких героев, как ты, — сказала она, пока крошечная улыбка становилась всё шире и шире.
Волосы на затылке встали дыбом, как будто я стал свидетелем какого-то непонятного чуда.
— Я делаю всё возможное для человечества.
А затем произошло что-то лучшее.
Настоящее, честное слово, хихиканье прорезало воздух.
Чёрт. Эта женщина.
Она начала размещать котлеты на гриль по бокам от основного жара.
— Итак, скажи мне, Большой Мастер Гриль. Как же ты смог заполучить эту работу?
— Удивишься, но всё благодаря умершей собаки.
Её голова вскинулась.
— Пожалуйста, боже, скажи мне, что это не является твоим секретным ингредиентом.
Я закашлялся от смеха.
— Едва ли. На самом деле здесь смесь из Вагю, компании USDA Prime и лучшего органического филе Аргентины.
Она надула губы.
— Вагю?
Я дерзко подмигнул ей.
— Всё так. Можешь проверить.
Она указала в мою сторону щипцами.
— Оу, проверю, и если я обнаружу, что здесь есть хоть какая-то порода, то сообщу в отдел здравоохранения.
Посмеиваясь, я открыл рот, чтобы ответить ей остроумным комментарием, как внезапно всё изменилось.
— Лукас, — позвала женщина.
Моя великолепная женщина так быстро обернулась, что можно было подумать, будто она горит.
Обеспокоенный я проследовал за её взглядом, обращённым на маленького мальчика.
Ему было не больше двух, он семенил ножками, пока его мама следовала за ним по пятам.
— Помедленнее, малыш, — проворчала мама, хватая ребёнка, прежде чем он успел залезть под верёвку.
Всё это действие было таким невинным, что делало ещё более странным то, что лопатка выскользнула из рук незнакомки, и она споткнулась, делая шаг назад.
Благодаря быстрой реакции, я успел схватить её за бицепс и уберечь от огня.
— Эй, ты в порядке?
— Да, — она солгала с такой легкостью, но всё ещё не сводила глаз от уходящей матери.
Грудь женщины тяжело вздымалась, а её беспокойство было таким ощутимым, что нашло во мне отклик.
Когда она качнулась передо мной, её плечо ударилось о мою руку, а ладонь прижалась к предплечью.
Обхватив за бёдра, я притянул её ближе, позволив ей опереться на меня.
— Ты… — начал я, но резко замолк. Не было нужды спрашивать. Она в любом случае не была в порядке.
Я даже знал это чувство.
— Лукас, — прошептала она, борясь с рваным дыханием, её ладонь поднялась и накрыла рот, как будто она пыталась остановить себя, пока окончательно не выговорилась.
Я смотрел, как женщина и ребёнок исчезают в толпе, и спросил:
— Ты знаешь этого маленького мальчика?
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.
— Нет. Не знаю, — прошептала она так, словно это признание причиняло ей боль.