Я улыбнулась и прижалась к нему, молясь, чтобы тот, кто был у двери, исчез.
— Сколько сейчас времени? — пробормотал он, не открывая глаз.
Я оторвала голову от его руки и посмотрела на часы на ночном столике.
— Восемь пятнадцать.
— Мммм, — сонно промурлыкал он. — Слишком рано.
Я чмокнула его в кончик носа.
— Вот что бывает, когда ты настаиваешь на перепихе в четыре утра.
Его веки всё ещё были закрыты, когда Портер сказал:
— Не смей пытаться обвинить меня. Ты сами это спровоцировала.
Я усмехнулась. Так и было. Но тогда я проснулась почти так же, как и несколько минут назад, только на этот раз ко мне прижималось не только твёрдое тело Портера.
Я снова чмокнула его, на этот раз в губы — будь проклято утреннее дыхание.
Он улыбнулся и, наконец, поднял веки.
— Утро.
— Доброе утро, — выдохнула я, проводя рукой по его растрёпанным светлым волосам.
— Как ты спала? — спросил Портер.
Чувство глубокой грусти ударило по мне.
Лучше, чем я буду сегодня вечером, когда ты вернёшься домой.
— Хорошо.
— Хорошо. Тогда давай сделаем это снова, — сказал он, уткнувшись носом в подушку, прежде чем закрыть глаза.
Я усмехнулась и приподняла голову, опершись локтем на кровать.
Портер был великолепен, даже в восемь утра, с густой щетиной, покрывающей его челюсть и спутанными во сне — и от секса — волосами. Но именно внутренний мир этого человека так полностью пленил меня. Мир всё ещё вращался, но впервые я не чувствовала непреодолимой потребности спешить. Когда мы были вместе, время шло медленнее.
За последние несколько недель ещё один мой палец соскользнул со скалы, но моя хватка по-прежнему была крепкой. Но прогресс есть прогресс, каким бы маленьким он ни был. Я перестала ходить в парк и в свой старый дом. Желание всё ещё осталось, но практически не ощущалось.
Я знала Портера уже целый месяц и была на шаг ближе вернуть себе прежнюю жизнь, чем за последние десять лет. И самое удивительное было то, что я делала это сама — с ним рядом.
Портер жил по правилам. Он никогда не задавал мне вопросов, хотя я всё ещё отвечала ему. И когда я это делала, он не судил мои истины. Он обладал невероятной способностью распознавать точный момент, когда я замыкалась в себе, чтобы отвлечься от той боли, что меня спровоцировала. И он терпеливо ждал моего возвращения. Он ни разу не дал мне повода притворно улыбнуться. Он просто держал меня за руку и оставлял в покое. Если бы я захотела открыться, я бы это сделала. Если нет, то это тоже нормально. Но я никогда не была одной в темноте. Пока он был там — даже если это было только на другом конце телефонного звонка.
Но именно тогда, проведя ночь в смехе, занимаясь любовью до самого рассвета и засыпая в его объятиях, я почувствовала, как во мне шевельнулось что-то, чего я никогда не испытывала.
И я не имела в виду, что не испытывала этого в течение десяти лет с тех пор, как мой мир погрузился во тьму.
Это особенное нечто внутри меня было таким, чего я никогда не чувствовала за целую жизнь.
И это было самое прекрасное.
Мой нос защипало, когда я сжала губы, борясь с неизбежным.
— Перестань пялиться на меня, — проворчал он, не открывая глаз.
Я улыбнулась, и это заставило единственную слезу скатиться по моей щеке. Я отмахнулся от этого и сказала.
— Просто ты очень некрасив по утрам.
Портер хмыкнул и потянул меня вниз, так что моя голова легла на подушку.
— Это не то, что ты сказала в четыре утра.
Закрыв глаза, я попыталась забыть причину, по которой проснулась, но в дверь снова громко постучали.
Глаза Портера распахнулись.
— Ты ждешь гостей?
— Ты здесь. Рита, скорее всего, спала с твоим братом. А у моей мамы строгий субботний утренний режим Мимозы, из-за которого она не выходит из дома до полудня. Так что, нет.
Он скривил губы.
— Ты думаешь, это кто-то из соседей нуждается в поддержке морального духа?
Преувеличенно застонав, я выкатилась из его объятий и встала.
— Наверное. Давай я надену лифчик и трусики и посмотрю, что можно сделать.
Он засмеялся и сел, его горячий взгляд проследил за мной, когда я подошла к своему комоду, вытащила футболку и пижамные штаны, и пожала плечами.
Портер провёл зубами по нижней губе.
— Избавься от одежды, прежде чем вернёшься сюда. Моё рентгеновское зрение уже не то, что раньше.
Я улыбнулась.
— У тебя было рентгеновское зрение?
Он подмигнул мне.
— А как ещё, по-твоему, я вижу тебя в темноте?