— Ты плачешь.
Я шмыгнула носом.
— Чёрт. Прости. Это твой нервный срыв, а не мой.
Он усмехнулся и повторил:
— Мой нервный срыв?
Я махнул рукой в сторону.
— Мы у моста. Ты идёшь купаться в грязной воде. Ты думаешь, что был грязным в течение трёх лет.
Он хмыкнул и прижался губами к моему лбу.
— Я могу приостановить свой нервный срыв. Это был ужасный день, и ты совсем не плакала, а потом ты узнала, что моему ребёнку нужно новое сердце и разрыдалась. Хочешь о чём-нибудь поговорить? — он помолчал. — Кроме очевидного.
Я отвела взгляд в сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо нас пронеслась ещё одна машина.
— Кроме очевидного? Нет.
— Хорошо, — прошептал Портер. — Мы всё ещё притворяемся?
Я перевела на него взгляд, когда глаза снова наполнились слезами. Дерьмо.
— Я… эм…
Он поцеловал меня в нос и не дал закончить.
— Тогда ладно. Давай вернёмся к моему нервному срыву.
Я с трудом сглотнула.
— Подожди. У тебя ведь на самом деле нет нервного срыва, не так ли?
Его плечи задрожали, когда он усмехнулся.
— Нет.
— Окей. Тогда да, давайте вернёмся к этому.
Наклонившись вперёд, он прошептал.
— Я готов отпустить. Эта вина пожирала меня слишком долго. Я сделал всё, что мог в тот день, Шарлотта. Было ли это идеально? Блять, нет. Но я не могу это изменить. Старый Портер Риз где-то на дне этой реки. Я готов вернуть его.
Движение на земле привлекло моё внимание к его ногам. Он вылезал из своих ботинок.
— Я не уверена, что тебе обязательно плавать в… Портер! — закричала я, когда он вдруг бросился бежать вниз по каменистой насыпи.
Он не нырнул, но и не замедлил шаг, когда вошёл в мутную воду. А потом, внезапно, он исчез под водой.
— Чёрт, — пробормотала я, снимая туфли на случай, если мне придётся спешить на спасательную операцию, всё время осматривая местность в поисках аллигаторов.
Не прошло и секунды, как голова Портера снова появилась, а голос эхом отозвался:
— Чёрт возьми, холодно! — но он улыбался. Огромной и совершенно не похожей ни на что, что я видела у него раньше, и это было странно, потому что, когда мы были вместе, Портер много улыбался — мы оба улыбались.
Но эта улыбка, она была прекрасна. На самом деле было больно смотреть, потому что это было так чертовски искренне, что это заставило меня ревновать. У меня не было неприятной реки, чтобы нырнуть в неё, чтобы символически вернуть свою жизнь.
Всё, что у меня было — это пропавший сын.…
— О, Боже, — выдохнула я. Мой рот наполнился слюной, а желудок скрутило.
Мои колени дрожали, и я буквально не могла заставить свои лёгкие наполниться воздухом.
Я была совершенно сухой и тонула на берегу реки.
Это был несколько уникальный опыт, пока я наблюдала за ним, взбирающимся на эту набережную, его джинсы оставляли за собой мокрый след на сухих камнях и грязи, его рубашки облепляла его сильные руки и грудь. Его улыбка не дрогнула, пока он не остановился передо мной.
Протянув руку, он сказал.
— Привет. Я Портер Риз.
И вот тогда я упала, сдавленный крик вырвался из моего рта:
— Он мёртв.
Глава двадцать пятая
Портер
Звук её крика пронзил меня насквозь, убивая, пока мой разум пытался осмыслить произнесённые слова. Я нырнул вперёд, поймав Шарлотту прежде, чем её колени коснулись земли.
— Он мёртв. Мой ребёнок умер, — всхлипнула она, реальность резала её с каждым слогом.
Вода лилась с моей промокшей одежды, когда я крепко прижал женщину к груди, желая сделать что-то большее.
Очевидно, Шарлотта перестала притворяться.
— Я знаю, — прошептал я, прижимаясь губами к её виску.
— Это должно было быть проще, — воскликнула она, положив руку мне на плечо. — Именно этого я и хотела. Это не должно быть так больно.
— Я знаю, милая.
Я снова поцеловал её, не глядя поверх её головы, когда мимо проносились машины. Мир по-прежнему двигался, даже когда я отчаянно пытался остановить его для неё.
Тело Шарлотты сотрясалось от рыданий.
— Прошло десять лет, Портер. Это не должно быть так больно. Я должна быть освобождена. Я должна быть благодарна, что он не страдал все эти годы. Я должна…
И тогда я нарушил все правила, которые мы когда-либо создали.
Правила ей не помогали.
Они мне не помогали.
Они нам не помогали.
Темнота по-прежнему была самым одиноким местом на Земле, независимо от того, сколько людей было вокруг вас. Шарлотта и я обманывали себя. Мы не разделяли темноту.
Вместе, мы жили в ослепительном свете дня. Это было уродливое, пустынное место, где с хорошими людьми случались ужасные вещи.
Но там росла любовь.