— Матвей… — опять присаживаюсь перед ним.
Слова не идут. Но говорить нужно. И чувство почти такое же, как когда я шёл по офису после той встречи с Вячеславом, собираясь найти Марусю и не зная, что ей сказать.
— Это правда, — произношу наконец, глядя ему прямо в глаза и пытаясь уловить, что он чувствует. — Я хочу быть честным с тобой, Матвей. Я… потерял вас с мамой на несколько лет, но теперь нашёл, и я очень хочу быть частью вашей семьи. Как думаешь, ты сможешь меня принять?
Матвей смотрит сосредоточенно, насупив брови.
— Если ты уже нас терял, то можешь потерять снова? — говорит задумчиво.
— Не теперь, — убеждённо качаю головой. — Раньше я не знал о вас. Но сейчас знаю и ни за что не уйду и не потеряю, честное слово.
— То есть ты останешься насовсем? А почему ты не ухаживал за мамой? — задаёт внезапный вопрос сын.
— Э-э-э… — теряюсь, не зная, что ответить. — Я… ухаживал…
— Да? — скепсис в голосе ребёнка считывается на раз, и я чувствую себя идиотом.
Ещё мой же шестилетний сын мне советов не давал, как ухаживать за его матерью!
— Я ведь мужчина. Значит, я отвечаю за маму тоже, она же женщина, — этот малолетний Штирлиц смотрит на меня, прищурившись, как будто готовится вести допрос. — Ты дарил ей цветы?
— Да, дарил, — киваю неуверенно. — Один раз.
— Только один? А конфеты? — Матвей надувает губы.
— Честно говоря, не припомню, — меня вдруг начинает разбирать смех от абсурдности этой ситуации. — А давай-ка ты мне расскажешь, какие конфеты любит твоя мама, и я исправлюсь. Как тебе идея?
— Ладно, — сын довольно кивает. — Пойдём в магазин.
Чувствую, меня собираются развести не только на конфеты.
— Ну как там у вас дела? — Маруся звонит по видеозвонку вечером, очень довольная — видимо, учёба проходит хорошо.
— Всё прекрасно, — отвечаю, улыбаясь, и протягиваю мобильный Матвею.
— Мамочка, привет! — машет ей сын.
— Привет, мой хороший, — ласково отвечает Маруся, но больше ничего сказать не успевает.
— А ты знала, что дядя Лёша — мой папа? — выдаёт ребёнок.
Обречённо закрываю глаза, а Маруся, вскрикнув, похоже, роняет телефон. Подбирает спустя несколько секунд, находит меня глазами через экран, поднимает брови. Я делаю виноватое лицо, в ответ она качает головой.
— Мам, ты не волнуйся, — вдруг говорит Матвей. — У нас с ним был мужской разговор. И дядя Лёша пообещал, что больше нас не потеряет. Он честное слово дал.
— Ну раз честное слово, — тянет Маруся, как будто слегка расслабляясь. — Тогда конечно. Милый, а ты сам как к этому относишься?
— Ну, — Матвей задумывается, — хорошо. Дядя Лёша сегодня папу Пашки побил! И мы купили тебе вкусные конфеты, которые ты любишь.
Так, зарубка на будущее — надо договариваться с ребёнком о том, что и как сообщать матери. Потому что судя по Марусиному обещающему взгляду, после её приезда мне предстоит не слишком приятный разговор.
После впечатляющих новостей мы быстро заканчиваем звонок, Матвею уже пора укладываться спать. Маруся напоминает, что завтра в последний день у неё активная работа с коллегами, поэтому телефон большую часть дня будет недоступен. Прилетит она уже вечером.
Сын выглядит каким-то очень уставшим, даже засыпает почти сразу. Списываю это на нервный день, но встав утром и зайдя к ребёнку, обнаруживаю, что он весь горит.
К такому я оказался не готов. Такое ощущение, что меня решили испытать на прочность по полной программе. Перебираю листы, исписанные Марусей, но ничего на этот счёт там не обнаруживаю. Дерьмо, я даже не в курсе, где в квартире аптечка! Но её хотя бы нахожу после получаса упорных поисков.
Матвей вялый, отказывается от всего, кроме пары глотков воды, градусник сигнализирует — тридцать восемь и два. И что делать? Это слишком много? Или нет? И какими лекарствами сбивать температуру? Вряд ли тут подходят взрослые препараты…
На волне паники уже хватаю телефон, звонить в скорую, когда он сам оживает в руке.
— Алексей, извини, что в субботу, у меня один вопрос, который лучше решить сегодня, — я узнаю голос Ильи.
— Извини, не могу, — выпаливаю в трубку, — у Матвея температура.
— Так, — Илья моментально перестраивается, — сколько?
— Тридцать восемь и два, — отвечаю нервно. — Я собирался звонить в скорую…
— До тридцати восьми и пяти сбивать не надо, — советует Муромцев. — Сейчас, подожди, Мари тебе скажет.
Его жена и правда даёт несколько неплохих на первый взгляд рекомендаций, но меня это всё мало успокаивает. Похоже, она слышит это по моему голосу, потому что уточняет: