Я впервые увидел ее, когда посмотрел, кто сидит рядом со мной: у девушки был смуглый профиль, она жевала арахис и бросала скорлупки на пол. Моя соседка один раз кашлянула и один раз обернулась и посмотрела назад (но не на меня и вообще ни на кого конкретно), а потом зевнула, выходя из зала вместе с остальными зрителями.
К вечеру мне уже наскучило бродить по книжным магазинам. Я попробовал украсть какой-нибудь том с полки, но моя попытка успехом не увенчалась, а когда в таких делах меня постигает неудача, я впадаю в уныние и начинаю думать, как свести счеты с жизнью. Мне попался на глаза трактат по тригонометрии (это была единственная книга, которую можно было незаметно сунуть в карман, потому что она стояла в самом укромном уголке магазина), и в эту самую минуту я снова увидел ее. Теперь она была в желтых очках, и ее сообщнический взгляд ввел меня в сомнение: то ли девушка запомнила меня, когда мы сидели рядом пару часов назад (в кинотеатре), то ли прониклась сочувствием к моим страданиям клептомана. На какую-то долю секунды в ее взгляде мне привиделся упрек.
Следует ли говорить, что когда я снова увидел ее (поздним вечером в экзотическом ресторане: она сидела через два стола от меня в темном платье и гладила руку своего бесстрастного спутника), то подумал, что вне всякого сомнения не только снова увижу ее завтра (в театре), но и на протяжении всей следующей недели мы будем встречаться на улицах, в барах, магазинах и кинотеатрах и девушка будет страдать непонятным отсутствием памяти и пытаться создать у меня впечатление, что постоянно меняет свой род занятий? В конце концов (на коктейле, посвященном открытию выставки, на которую можно было совершенно спокойно не ходить) один общий знакомый представил нас друг другу. Девушка уверяла, что мы никогда раньше не встречались, и ее поведение (несмотря на то что вначале я воспринял его как пренебрежение к моей персоне) в конце концов меня удивило — она была настроена ко мне очень благожелательно. Мы поужинали вместе, и, чтобы не превращать этот рассказ в порнографический, скажу только, что, когда я проснулся, ее в комнате уже не оказалось. Осталась только записка: «Я тебе позвоню. Целую».
Все утро она не звонила. В тот же день к вечеру (я выходил из магазина, где купил себе новый нож для сыра) она прошла мимо — очень привлекательная в своих черных шортах, — не обращая на меня ни малейшего внимания. «Ты что, не узнаешь меня?» — взбунтовался я и ущипнул ее за ягодицу. Девушка посмотрела на меня с удивлением и влепила мне пощечину: четыре ее пальца из пяти отпечатались на моей щеке. Она обозвала меня бесстыдником и хулиганом, и эти характеристики явно не соответствовали ее многократно повторенным утверждениям о том, что мы незнакомы. Под градом оскорблений и тумаков, которыми меня наградила добрая половина жителей города (вставшая на ее сторону), я пустился наутек по боковому переулку, где (к еще большему моему удивлению) снова увидел ее в экстравагантной блузке и мини-юбке, красной и запредельно короткой. Улыбнувшись, она спросила, не хочу ли я пойти с ней, и, когда я спросил ее куда (совершенно идиотский вопрос, который можно объяснить только тем, что я был совершенно сбит с толку из-за того, что никак не мог найти приемлемого объяснения этой загадки — как она умудрилась так быстро переодеться), девушка окинула меня взглядом с головы до ног, презрительно щелкнула языком и повернулась ко мне спиной, а я воспользовался этим, чтобы смыться в сторону бульвара. Однако, совершенно естественно, она оказалась и на бульваре тоже — сидела на лавочке в синем платье — и к тому же, чтобы еще больше запутать меня, в то же самое время покупала мороженое, одетая в белые джинсы, в нескольких метрах от скамейки. Когда наступила ночь, моя знакомая уже была повсюду: то ли все женщины обладали ее лицом, то ли ее лицо отражалось в лицах всех женщин при свете луны, которая, как и все окружавшие меня предметы, ксерокопировалась бессчетное количество раз, придавая небу вид перфокарты. Не нужно было, следовательно, обладать недюжинным умом, чтобы догадаться, каким станет следующий шаг в этом вселенском заговоре: когда я остановился возле цирковой афиши, человек, который ее рассматривал, повернул голову в мою сторону одновременно со мной, и на какую-то долю секунды я задумался, с какой стороны зеркала нахожусь. Мой двойник с удивлением наблюдал, как я вытаскивал из кармана нож, меня же одолевали сомнения: а что, если, вонзая лезвие ему в грудь (этому человеку и всем тем, кто, подобно ему, были мною, мной не являясь), я всажу нож в свое собственное тело?