И что теперь делать? Трое главных подозреваемых тут, но разбежались в разные стороны. Как за ними всеми наблюдать одновременно? Хоть клонируйся, в самом-то деле.
С досады Руори улёгся спать.
4.
Ох, как не хотелось рано просыпаться, а пришлось. И будильник на инфоре поставить пришлось — танцевальная медитация начиналась аж в десять утра по местному времени.
Руори пришёл на занятие раньше всех. Возле костра на поляне была только руководительница практики, молодая женщина в спортивной одежде, по имени Кесинья Салма. Следом подошла ещё одна женщина, пожилая и неловкая в движениях.
Руководительница включила музыку, начала разминку до основного занятия, просто так, чтобы не сидеть на месте, не скучать. Она именно так и сказала.
Руори любил танцевать, очень любил. Он обрадовался и стал импровизировать. Прыгал, притопывал, размахивал руками, гнулся во все стороны, весело взмахивал отрастающей двухцветной гривой. Только что не кувыркался, чтобы заодно акробатику порепетировать — для этого небольшая поляна была слишком тесной.
И вдруг рухнул, пребольно подвернув ступню. Очень странно, не споткнувшись, буквально на ровном месте, во время отлично заученного движения. Сразу понял, что это не случайно, хоть и не уловил энергетского вмешательства. Да чем ему сейчас улавливать? Тонкие чувства заперты.
Кесинья подбежала.
— Всё в порядке?
Что за глупый вопрос? А сама не видит, что ли?
— Нет, не всё, — резко ответил Руори, сидя на хвое. Не всё, но это не смертельно, только досадно.
От боли он даже не сразу смог подняться, а когда всё-таки встал на ноги, то, хромая, отошёл в сторону.
Кто это сделал, кто его уронил? Женщина-практикантка? Некрасивая, неловкая, пожилая. Позавидовала? Ну и зря. Она ещё не в том возрасте, даже по человеческим меркам, чтобы не суметь наверстать, натренировать нужные движения, как ей хочется.
Подошли другие люди. Сколько из них видели его позор? Да плевать, это мелочь, о которой назавтра все забудут.
Кесинья, между тем, начала занятие.
Вначале под её руководством «подышали» нижними чакрами, пропели их слогами, которые назывались мантрами. Потом стали танцевать. Руори не мог теперь это делать в полную силу, но упрямо не уходил с практики, слушал инструкции, притопывал, пел вместе со всеми.
А, может быть, именно Кесинья так с ним поступила? Чтобы не затмевал её на занятии. Могла бы просто сказать…
После этого всем было предложено… порычать и повыть на весь лес, представляя себя отдалённым, диким, животным предком. И присмотреться к возникающим в сознании картинкам. Это же интересно — какой у кого зверь проявится!
Руори было интересно.
Он прикрыл глаза и погрузился в медитацию.
Перед внутренним взором развернулся цветной фильм.
Древние коты бегали на четырёх ногах. Отчасти уже разговаривали вслух, потому что не всё и не всегда можно выразить мысленно. Объединялись не только в прайды, но и в стаи, несмотря на свой индивидуализм, потому что окружающий мир был полон гораздо более крупных хищников.
Взаимоотношения были далеки от современной этики. Слабого запросто могли добить, если не было семьи, защищавшей его.
Жили в скалах. Система карстовых пещер, похожая на нынешний город с этажами и воздушными переходами, давала приют сразу нескольким дружественным стаям. Здесь было удобно отбиваться от врагов, растить детей, недолгое время хранить скудные припасы…
Большой полосатый кот, молодой, сильный и ловкий, любил охотиться один, а не с группой. Он привык, что ему везёт, всё удаётся, что он всех побеждает даже в одиночку.
И однажды самоуверенность чуть не погубила его.
С утра он отправился на охоту, подстерёг из засады небольшую антилопу, пообедал и теперь просто бежал через степь, наслаждался жизнью. Яркое солнце грело спину, свежий ветер летел навстречу, пьяняще пах цветами и травами, шумел кронами на опушке ближнего леса, посвистывал в скалах.
Кот засмотрелся на мир, зазевался. Задняя левая лапа угодила в щель скальной плиты, раздался хруст. К счастью, это был не перелом, всего лишь сильное растяжение. Тем не менее, наступать на лапу уверенно кот больше не мог. Он повернул к дому.
От более крупных хищников среди скал спастись было бы несложно. Вот только, к сожалению, его углядела вражеская стая. Они погнались за ним, чтобы добить.
Он бежал медленней обычного, сильно хромал, стиснул зубы, на адреналине почти не ощущал боли и спиной чувствовал, как его нагоняют.