Мэгги встала, чтобы подобрать игрушку, и, выпрямившись, опять наткнулась на устремленный на нее взгляд серых глаз Люка, в которых читалось с трудом заметное беспокойство. Миссис Ричмонд посмотрела на них — с выражением, очень похожим на удивление, и, слегка покачав головой, тоже поднялась на ноги.
— Мне нужно позвонить Гарри в деревню и убедиться, что он доставит шампанское к утру Рождества. Ты ведь не забыл, дорогой, что к нам нагрянет целая орда гостей? — спросила она сына.
Люк скорчил гримасу, а Лори заулыбалась.
— Мне будет позволено забыть об этом? — пробормотал он.
— Разумеется, нет, — твердо ответила Барбара Ричмонд, выплывая из комнаты. — Ведь это семейная традиция!
Люк поднял Лори повыше на руках, так что теперь она с веселым интересом могла смотреть через его плечо, и указал на привезенный им багаж.
— Тебе не трудно распаковать для меня вон ту сумку, Мэгги?
— Конечно нет! — Радуясь тому, что может заняться каким-нибудь делом, вместо того чтобы стараться избегать смотреть на его недовольное лицо, Мэгги встала на колени и, раскрыв сумку, начала вытаскивать из нее пакеты с ватой, лосьоны и прочие загадочные для нее предметы детского туалета. Она по-прежнему чувствовала на себе его взгляд и, как никогда раньше, ощущала плотно обтягивающую ягодицы ткань.
В комнате стояла какая-то странная тишина, которую не могло развеять даже периодическое агуканье Лори. Мэгги чувствовала, что от испытываемой неловкости краснеет все больше и больше, сердце билось все сильнее, по телу побежали мурашки. Она отчаянно старалась найти какую-нибудь нейтральную тему для разговора.
— Никак не могу представить тебя меняющим подгузники, Люк, — заметила Мэгги, но при виде его скривившихся губ поняла, что совершенно не преуспела в своем намерении разрядить обстановку.
— А почему бы и нет? — растягивая слова, язвительно спросил он. — В конце концов, сейчас вторая половина двадцатого века, и отцы тоже стали достаточно практичными. Или ты решила, что богатые и удачливые воротилы бизнеса не могут вести себя как все прочие отцы?
Его голос звучал так цинично, что Мэгги, сев от неожиданности на пятки, уставилась на него в молчаливом удивлении, не понимая, что должно было случиться, чтобы заставить эти серые глаза сиять таким холодным светом. Неужели столь тяжела была утрата?
— Я… не имела в виду ничего такого, — в растерянности произнесла она. — Во-первых, я незнакома ни с одним отцом твоего возраста. А во-вторых, ты совсем не «богатый и удачливый воротила бизнеса» — для меня ты просто Люк. Тот же Люк, которым был всегда. — Это прозвучало столь наивно, что она прикусила губу, кляня себя за то, что так и не научилась думать, прежде чем что-либо говорить. Но Люк вдруг в ответ улыбнулся, и это была его прежняя улыбка, а не та жалкая подделка, которую она чуть раньше видела на его лице.
— Конечно, ты не имела в виду ничего такого. Не обращай внимания на мои слова, Мэгги. Просто я устал, весь этот перелет, а у Лори еще режутся зубки…
— И ты по-прежнему переживаешь смерть Джоан? — осторожно спросила она, моля о том, чтобы он согласился довериться ей. Может быть, когда-то Мэгги и испытывала чувство ревности к женщине, завоевавшей сердце Люка, но теперь Джоан была мертва, и Мэгги согласилась бы на что угодно, только бы не видеть этого безжизненного, углубленного в себя взгляда. — О, Люк, должно быть, это было ужасно… Я все время думала о тебе. В письме мне не удалось выразить, что я тогда чувствовала.
Он покачал головой.
— Твое письмо много для меня значило.
— Я хотела прилететь на похороны и знаю, что твоя мать тоже хотела этого, но они состоялись в Нью-Йорке и нам казалось, что тебе не очень… — Голос ее затих, она заметила, как внезапно напряглось его тело.
Рот Люка сжался в прямую линию, как будто она сказала что-то неприличное. Мэгги была поражена до глубины души выражением, исказившим черты этого красивого худощавого лица.
— Мэгги… — Казалось, он с трудом подбирал слова. — Я знаю, что ты руководствуешься наилучшими соображениями, но должен сказать: я не желаю говорить с тобой о Джоан. Воспоминания о ней не помогут никому, тем более Лори. Я должен построить свою жизнь заново и забыть о прошлом. Тебе все понятно?
— Абсолютно, — ошеломленно ответила Мэгги и на мгновение почувствовала прилив сочувствия к его покойной жене. Кто бы мог подумать, что Люк окажется столь бессердечным — отзовется о женщине, на которой был женат, как о надоедливой помехе?
И что еще хуже, никогда прежде он не разговаривал с ней таким резким, безапелляционным, даже грубым тоном. Никогда… Невольно память Мэгги вернулась к последней встрече с Люком Ричмондом, случившейся восемнадцать месяцев назад, как раз в тот день, когда его жизнь так резко изменилась…