— Планы? Надеюсь, вы имели в виду планы лечения?
— Сожалею, но полноценное лечение в вашем случае затруднительно. Собственно, более-менее гарантированное поддержание вашей жизни было возможно лишь в состоянии комы. Выйдя из нее, вы создали проблему для своего тела.
— И зачем мне тело, если его не лечат?
— Я восхищаюсь тем, что вы так хладнокровно оцениваете свое состояние. Оно действительно очень непростое. Но медицина не стоит на месте. Уже сейчас есть экспериментальные разработки, которые, возможно, помогут в вашем случае.
— Вы хотите предложить мне экспериментальное лечение?
— Что вы. Нет. Вы неправильно меня поняли. Скажем так: вам надо дождаться, когда новые методы лечения станут доступными. Надежнее всего это сделать в состоянии искусственной комы. Это уменьшает нагрузку на организм, да и ваша психика может серьезно пострадать за время ожидания.
— Я так понял, вы хотите предложить мне добровольно впасть в кому?
— Да, есть метод, совершенно безопасный.
— Об этом судить не вам, а врачам, которых я почему-то не наблюдаю.
— Вы можете переговорить с вашим доктором прямо сейчас, но боюсь, он предложит то же самое. Альтернативы нет.
— Альтернатива есть всегда.
— Наслышан о ваших незаурядных талантах, но буду крайне изумлен, если вы найдете другой выход из этой ситуации. Оставаться в текущем состоянии выходом не считаю — это будет, по сути, завуалированная эвтаназия.
— Мне нужен юрист.
— Он вот-вот будет.
— Я в клинике?
— Да.
— Вы здесь дежурили в ожидании, когда я приду в себя?
— Нет, что вы.
— Значит, приехали? Мне трудно судить о времени, но показалось, что прошло не так уж много.
— Я подключился к вам через аппаратуру медицинского пункта, что в нашем лабораторном корпусе.
— То есть юрист сейчас идет пешком от административного корпуса?
— Именно так.
— Как придет, разверните его назад.
— Что? Зачем?
— Мне и правда нужен юрист, но не ваш. Мне нужен мой юрист.
— Компания не оплачивает услугу посторон…
— Я разве что-то говорил насчет оплаты? Прямо сейчас свяжитесь с фирмой «Моррисон и Фентон», это во Фриско.[1] Сообщите господину Фентону, что у меня большие проблемы. Попросите его представлять мои интересы. Если он согласится, ознакомьте его с ситуацией и помогите связаться со мной как можно быстрее. Я ведь полагаю, что времени для этого может оказаться не так уж много?
— Да, ваше состояние… Ну вы сами понимаете. И хочу заверить, что зря вы отказываетесь от нашего юриста. Заверяю, никто ничего плохого против вас не замышляет, просто ситуац…
— Простите, что опять вас перебиваю, но время, я… мы оба понимаем, дорого. Пожалуйста, поторопитесь.
— Хорошо. Подождите немного.
Опять он наедине с темнотой, но занят не разглядыванием ее непостижимого мрака, а размышлениями. Пожалуй, разговор с Эдкинсом он провел с пользой. Добился требуемого, и даже без серьезных возражений. Это, разумеется, если разговор шел именно с Эдкинсом, а не с собственной шизофренией, запертой в изуродованных взрывом остатках мозга. Что дальше? Есть ли альтернатива? И поможет ли ее найти Моррисон? Моррисон вряд ли, но если Эдкинс дозвонится именно до него, тот, если возьмется, скорее всего, поручит это дело Вайту. А вот Вайт может найти парадный выход даже из газовой камеры, причем по его сторонам будут стоять как минимум два швейцара в ливреях, без единой пылинки.
А еще Вайт ему кое-что должен, и хочется верить, что он из тех людей, которые о долгах не забывают.
Пожалуй, и впрямь шизофрения… Чем может помочь Вайт в безвыходной ситуации? Тут не о юристах думать надо, а об эвтаназии или коме, что по сути одно и то же.
— Джон? Вы меня слышите?
— Стив, мне гораздо приятнее, если вы сейчас будете называть меня Евгением.
— Хорошо, Евгений, как вам удобнее.
В положении умирающего, оказывается, и хорошее есть. Можно нагло наплевать на американизацию самого святого: имени.
Маленький, но плюсик.
— Мы связались с господином Моррисоном. Он согласился вести ваше дело. С вами будет работать его сотрудник Джон Вайт.