- Добрый вечер, герр С. Вам плохо.
- Я собираюсь спустить свои синапсы в сливовицу. В противном случае все кончится тем, что я, в голубых парусиновых туфлях, буду играть на электропианино на берегу студеного моря.
Большой колокол пробил восемь. Сэмюэл С., стоя на столике, раскланивался после исполнения замысловатого танца под названием "глупейший гавот" - разнообразные ужимки и вихляние отдельными частями тела. Хозяин остолбенел - Сэмюэл С. стал обучать американскому футболу. Урок третий: введение мяча в игру; вместо мяча - рюмка со сливовицей. Потом задавал вопросы восхищенным зрителям, слизывающим со своих лиц сливовую влагу: "Каждого ли из вас любят. О каждом ли нежно заботятся". За вопросами последовала песенка:
Окропи меня Пыльцой, Осыпь мне лютиком Макушку, Высади-ка На лужок После всей Петрушки.
На стол полетели шиллинги и приветственные крики. Присутствующие венцы ограничились сдержанными аплодисментами. Зато заулыбались во весь рот, когда Сэмюэл С. скинул пиджак, намотал на шею желтые подтяжки, взял сигару и, раскинув крестом руки, исполнил в этом гвалте четыре умиротворяющие арии из Моцарта. Собрав даже случайных прохожих - они столпились в дверях и на тротуаре, чтобы разглядеть в облаке дыма Сэмюэла С., поднимающего флаг на большом пальце ноги и складывающего из складок своего живота детскую попку. Дикая история. Менее стойкие стыдливо отворачивались и закрывали лицо руками, подсматривая сквозь пальцы. Сэмюэл С. возвестил на английском языке, что он оказался в глубокой жопе - без респиратора, без фонарика, без компаса: помашите мне на прощанье.
Пятница. Раннее утро. После весьма бурного четверга Сэмюэл С., распластанный, в беспамятстве лежит под столом, подтяжки так и висят на шее. В левой руке зажата монахиня - маленькая черная куколка. С воплем "боже правый" зашвыривает ее в дальний угол. Все вокруг желтого цвета. Боли в ахилловом сухожилии, липкая проспиртованная слюна во рту. Ночь прогулок по канату над бездной, курс на Одессу (Техас), через заледеневшие просторы, с богатым выбором расчесок для продажи. А теперь - утро. Солнце медленно ползет по стене, тоненький луч заглядывает в щель между занавесками. Сэмюэл С. с трудом встает на колени. Выползает по хлюпающему мокрому ковру в коридор сделать пи-пи. Мир дожидается, когда же печень выдавит по капле весь яд. Теперь назад, на скрипучий волосяной матрац. Подбирается к маленькой монахине - под ее белый воротничок подсунута записка:
Вам необходимо обследовать свои мозги
Искренне Ваша,
гражданка Австрии
Сэмюэл С. повалился на кровать. Перед глазами заляпанные темными пятнами брюки из кавалерийской саржи, ободранные носы стоптанных туфель, обвисшие подтяжки - сломанные золотые крылья. Уставился в потолок. Треснутый гипсовый медальон - впишешься в него, когда придет время отправляться на небеса. Прямо так, лежа на спине. Отсюда - в никуда. И никакого риска, да-да. В любом случае все уже потеряно. Мозги вареные, а не обследованные. Глаза смотрят внутрь, а не наружу. Уши едва улавливают внешний мир. Гневная Агнесса прокралась мимо двери. Пытается выяснить, стою ли я хоть одного содрогания. Пронзительный визг трамваев удаляется. Погружение в сон. Снится разъяренный бык, вырывающий маргаритки и ревущий: "Я - царь зверей". Естественно, приближаюсь к нему, чтобы вступить в переговоры, - животное нападает. Несется за мной через двор, загоняет в сарай - я стою, дрожа от страха, на тюках сладко пахнущего прессованного сена. Шепчу ему оттуда - животное выпускает из ноздрей клубы дыма. "Слушай, бычок, может, мы договоримся. Я свожу тебя на травку". Рога просвистели прямо под носом. Очередное пробуждение. Капельки пота на лбу. Пора пи-пи. Исключительное напряжение всех сил - скатился на пол. Поднялся с колен и, тряхнув головой, покачиваясь, побрел в ванную.
Сэмюэл С. осторожно пролавировал между вечно занятыми маленькими муравьями по их заболоченному миру ворсистого ковра. Выполз из одежды, будто из старой кожи. Наполнил ванну до краев кипятком. Закрыл кран. Скомкал туалетную бумагу и обложил дверной звонок. Закопал телефон в гигантской куче грязного белья. Сколол булавками занавески, везде включил свет. Разложил на кресле простыню, полотенце. Сгреб книги в стопку так, чтобы дотянуться до них рукой. Один том прихватил с собой в ванну.
Сэмюэл С. медленно погрузился в горячую воду. Один муравей, отбившийся от стада, полз по его ноге. Взобрался на колено и заметался по кругу - этот островок безопасности постепенно уходил под воду. Муравей поплыл: судорожно барахтаясь, пытался добраться до берега. Он был в отчаянии. Усики отчаянно шевелились. Сэмюэл С. великодушно подставил ему палец. Поборов инстинктивное желание убить его. Муравей остановился у самой большой на руке веснушки, двигая челюстями. Легким щелчком Сэмюэл С. отправил его в безопасное место. В ту же секунду раздались два отчетливых удара во входную дверь.
Сэмюэл С. похолодел в горячей воде. Хозяйка. Или полиция - если тебя и не арестуют, будут выяснять, какой зубной пастой ты пользуешься. Еще три удара.
Это не местный. Обычно венцы, пользуясь твоим отсутствием, расспрашивают о тебе соседей и, если те знают достаточно, уходят вполне удовлетворенные. Еще четыре удара. Полиция. Выследили меня без всяких церемоний. И хотят заставить оплатить все мои пьяные проделки. На которые я спустил все деньги, полученные из Амстердама.
- Отзовитесь.
Слишком уж жарко в ванной, чтобы оставаться хладнокровным. Услышав голос Абигайль. Есть ли какой-нибудь смысл или нужда усугублять мучения. Человек чувствует себя виноватым в том, что отверг тебя, и потом является, чтобы сообщить тебе об этом в подробностях.
- Отзовитесь. Я знаю, что вы здесь. У вас горит свет. Это я, Абигайль.
Сэмюэл С. с усилием вылез из ванны, роняя капли, прошлепал по коридору. Завернулся в простыню и полотенце, разложенные на кресле, и двинулся к входной двери, чтобы прервать крики, проникающие сквозь тонкие, как картон, стены.
- Чего вы хотите.
- Я хочу поговорить.
- А я нет. Я не одет.
- Я только хочу вам кое-что сказать.
- Что именно вы хотите сказать.
- Еще не знаю. Но я хочу поговорить.
- Не хочу повторять все сначала. Вы победили. С меня хватит.
- Что за тупое упрямство. Почему вы не посмотрите на вещи трезво.
- На что смотреть трезво.
- Я хочу узнать вас поближе.
- Придумайте для меня хоть один повод узнать вас поближе.
- Вы могли бы положить свою голову мне на плечо.
Чтобы найти ответ на это, на Шпицбергене потребуется шесть месяцев совещаний с группой бомбейских дантистов на дрейфующей льдине. И двадцать секунд в Вене.
- Сколько вам лет.
- Достаточно.
- Я почти вдвое вас старше.
- Тогда не ведите себя как ребенок. Откройте дверь. Давайте дружить.
- Это самые чреватые отношения в мире.
- В чем дело. Вы что, трус.
- Да. А вы кто.
- Я - еврейка. На три четверти.
- А я - антисемит. На четыре четверти.
- Отлично. Я избавлю вас от расовых предрассудков.
Придерживая простыню зубами, Сэмюэл С. отомкнул дверные запоры. Его первая посетительница. Во всем коричневом: узорчатая шелковая блузка, кожаная юбка. Большая переметная сума через плечо. На ногах - замшевые ботинки. Остановилась на пороге затхлой полутемной гостиной и пронзительно присвистнула.
- Елки-палки.
- Вы же хотели войти.
- Я читала о европейской нищете, но это прямо для романа. У вас в прихожей мокро. Вы похожи на привидение.
- Если вам что-то не нравится - вон дверь.
- Что вы такой обидчивый.
- Я никого не зазываю к себе в гости. Если сами приходят, я не несу ответственности за те ощущения, которые здесь испытывают.
- Вы шарлатан, самый натуральный шарлатан.
- Я уже сказал - вон дверь.
- Да я бы сама не прочь свалить отсюда. Но не сделаю этого только по одной причине. Это самое грязное жилище из всех, что я видела. Здесь правда очень грязно. И нужно что-то сделать. Зачем вы везде электрический свет включили. А дневной загородили занавесками. Сейчас три часа дня.