Здесь нет ни Каглаяна, ни Аль-Валида. Весь подвал был пуст. Виктор вытащил свой пистолет — FN Five-seven — потому что знал, что попал прямо в ловушку.
Через секунду свет погас.
ДЕВЯТЬ
Виктор двигался до того, как появился убийца, зная, что он незащищен и уязвим для нескольких точек входа. Он бросился на пол, когда перед его периферийным зрением зашевелилась фигура, очерченная рассеянным светом, сияющим через высокие окна. Среднего роста, но стройная, гибкая и женственная.
У него не было времени обдумывать эту необычность, потому что эхом отозвался приглушенный автоматический огонь, когда фигура направила в его сторону пистолет-пулемет.
Струя пуль расколола каменную кладку и ударила по стальным колоннам. Очередь была короткой и контролируемой — моментальный снимок его ныряющей формы, остановленный, как только он добрался до укрытия.
Он подождал немного, чтобы проверить намерения убийцы и взять пробу ее решимости. Поспешит ли она поймать его, пока он лежит ничком, или подождет, пока он снова не покажется?
Второй вариант оказался верным, так как он не слышал шагов. Этот враг был терпелив — не из тех, кто действует в спешке и оставляет себя уязвимым.
В темноте он почти ничего не видел, кроме ее контура, но этого было достаточно, чтобы заметить, что на ней не было тепловизионных очков.
Он двинулся к тому месту, где она появилась, ползая на животе. Пол был неровным. Бетон был холодный. Он уловил тихий треск пластика, собственные выдохи, шорох одежды и скрежет ботинок по полу. Так близко к полу, что близкая тьма хорошо скрыла его, но ограничила линию обзора. Виктор встал на одно колено, чтобы за скоплением труб, столбов и свисающих проводов увидеть предыдущую огневую точку убийцы. Она тоже переместилась или осталась в укрытии? Если бы она была хорошей, она бы переехала. Она не знала бы положения, которое было бы совершенным, неприступным.
Виктор взмахнул ружьем, ища путь, по которому убийца мог пойти к другой огневой позиции. Он увидел стену из вертикальных труб и разбросанные мешки и ящики, которые служили укрытием между этим местом и первоначальным положением. Виктор пошел бы по этому пути, устроившись за трубами и найдя брешь, через которую можно было бы стрелять.
Он упал как раз в тот момент, когда пули прожгли воздух над ним.
Он поднял ружье, чтобы стрелять вслепую — не чтобы попасть, потому что не верил, что какая-либо мера случайности может направить выстрел вслепую через двадцать метров и направить его между плотными трубами, способными вызвать рикошет, но убедить стрелка, что у него такие заблуждения.
В голове Виктор отсчитывал выстрелы — один, потом три, пять — четырнадцать осталось в магазине, один в патроннике. Потеря следа означала исчерпание боеприпасов в самый неподходящий момент. Так умирали люди. Виктор знал это, потому что убедился, что они знают.
Затем, после того, как он израсходовал половину магазина FN, чтобы закрепить обман, он вскочил, побежал, уворачиваясь от столбов, направляясь влево, затем вправо, делая короткий зигзаг, пока не преодолел пустую землю, его пульс взлетел до посылать кровь в его пульсирующие конечности. Снаряды преследовали его, срезая дерево и прорезая низко висящие кабели, пока он нырял под ними, но колонны и темнота в сочетании создавали почти идеальное укрытие.
Виктор повернулся и уперся в колонну, не отрывая взгляда от прицела FN в том месте, куда удалился убийца. Если она отступит, Виктор ее заметит, но если она отойдет в сторону, то может остаться незамеченной в толпе ящиков, труб и других препятствий. Столбы там обеспечивали большую защиту. Взгляд Виктора обращался к каждому клубящемуся облаку пыли или отдающемуся эхом шуму.
Снаряды со звоном отскакивали от колонны перед ним. Он боролся с инстинктом пригнуться или отступить, глазами ища во тьме свет или струящиеся газы из глушителя.
Пластиковая пленка разорвалась рядом с рукой Виктора. Он извернулся и попятился, отвечая на далекие дульные вспышки собственными выстрелами. Снаряд оторвался от столба и срикошетил через наплечник его куртки. Он присел за недостроенной стеной, чтобы перезарядить пистолет из второго магазина.
Он немного приподнялся, все еще низко приседая, и попытался определить местонахождение нападавшего. Она была одета в черную одежду, что означало, что ее почти невозможно отличить от темноты позади нее. Воспользовавшись защитой низкой стены, он сделал несколько выстрелов, стреляные гильзы отскочили и звякнули о стену, и спрятался за ее укрытие. Фигура в черном выстрелила в ответ, глушитель автомата приглушил звук и вспышку. Снаряды разрезали воздух над плечом Виктора. Он выскочил, чтобы выстрелить в ответ, не рискуя оставаться на ногах, чтобы хорошо прицелиться, но пропущенные выстрелы попали достаточно близко, чтобы убедить убийцу отступить в лучшее укрытие.
Она выстрелила на ходу, очередь попала в недостроенную стену, защищающую Виктора. Он прикрыл глаза рукой, когда над его головой клубилась пыль, а на него сыпались осколки бетона.
Последовал еще один взрыв, и еще один, продолжая разрушение, разрушал бетон в беспощадном залпе. Когда он остановился, Виктор был покрыт слоем пыли и щебня. Он затаил дыхание, не желая дышать — затем последовал неизбежный кашель или чихание, которые выдавали его точное положение.
Он стряхнул пыль с лица и медленно пополз по полу на спине, двигаясь по прямой линии, чтобы сохранять укрытие как можно дольше.
Его тело реагировало на опасность, как и любое другое. Гормоны вышли. Сработали инстинкты. Древнему человеку нужно было только убежать или стоять на своем. Физиологические реакции подготовили его к этому. Для Виктора это было сложнее.
Он дышал глубоко и медленно, наполняя легкие воздухом между каждым сознательным выдохом. Контролируемое дыхание боролось с вегетативной нервной системой, противодействуя адреналину в его крови, который стремился увеличить частоту сердечных сокращений, чтобы лучше снабжать его мышцы кислородом и энергией, необходимыми для эффективной борьбы или бегства. Проблема с системой заключалась в том, что высокая частота сердечных сокращений означала снижение мелкой моторики. Древнему человеку они были не нужны, чтобы убежать от саблезубого тигра или избить соперника. У древнего человека не было ни автомобилей, которые можно было бы подключить, ни замков, которые можно было бы взломать, ни оружия, на которое можно было бы нацеливаться.