В один прекрасный день для меня было бы честью поставить ее на место, но, делая это, я бы дал Серджиу повод разыграться, а у нас и так достаточно драмы, исходящей извне семьи, чтобы иметь дело с ней, исходящей изнутри.
— Я уверен, что она будет выглядеть ослепительно.
— Да, как и ожидалось, — бормочет Серджиу. — Скажи мне, ты планируешь привести девушку?
Я пожимаю плечами. Я никогда не беру с собой спутниц на эти семейные мероприятия, но мысль о том, чтобы увидеть Кьяру разодетой в платье, не выходила у меня из головы сегодня.
— Возможно, — говорю я ему. — Я еще не решил, приведу ли я кого-нибудь.
— Кьяру? — Серджиу брызгает слюной, произнося единственное имя, которое я изо всех сил старался не использовать. — Шлюха, которую ты подобрал на аукционе? Будь серьезен, кузен. Привести ее было бы пощечиной. Я уверен, что Моника с радостью найдет тебе более подходящую пару. Ты глава нашей семьи, тебя не должны видеть под руку с какой-то шлюхой. Мы можем найти тебе варианты получше, если ты действительно хочешь привести кого-нибудь. Таких шлюх следует держать в секрете, а не выставлять напоказ перед другими женщинами. Имей хоть немного уважения.
Мой взгляд скользит к моему кузену, и мне не нужно говорить ни слова, чтобы он почувствовал всю силу моего недовольства. Она, конечно, не шлюха, и хотя мне, возможно, нравится называть ее так, когда я наконец погружаюсь в ее сладкое влагалище, ни один другой мужчина не будет удостоен такой чести.
Серджиу заметно сглатывает и отступает на шаг назад, сжимая губы в жесткую линию.
— Кьяра не какая-нибудь дешевая проститутка, предлагающая себя на улице, — сообщаю я ему. — И если ты еще раз назовешь ее так, я позабочусь о том, чтобы тебе объяснили природу этого термина. Возможно, Монику следует предложить каждому мужчине в семье, и ты сможешь по-настоящему понять, что это значит.
Серджиу качает головой, в его глазах вспыхивает гнев.
— Это не то, что я...
— Она была невинной женщиной, которая проводила свой день, когда ее украли и посадили в клетку, — продолжаю я. — Последние несколько дней она провела в ужасе от того, что с ней должно было случиться, а теперь ее бросили в мир, где она должна быстро адаптироваться. Это не делает ее шлюхой. Это делает ее способной выжить, и если тебе когда-нибудь будет предоставлено удовольствие познакомиться с ней, ты будешь относиться к ней соответственно. Я ясно выражаюсь?
Серджиу сжимает челюсти, но, точно зная, у кого здесь власть, быстро смягчается и кивает.
— Конечно, кузен. Это была невинная оговорка. Я и не подозревал, что она так много для тебя значит.
Я прищуриваюсь и смотрю на своего кузена, ни на секунду не доверяя ему, но он знает, что если он перейдет черту со мной, я без колебаний уберу его.
— Она ничего не значит для меня, — возражаю я. — Однако это не значит, что она не имеет права на некоторое уважение. Она гостья в моем доме, и к ней будут относиться с тем же уважением, с каким я отношусь к твоей жене в ее доме.
Серджиу наблюдает за мной слишком пристально.
— Ты уверен, кузен? Похоже, она держит тебя в безвыходном положении. В прошлом у тебя было много гостей, ни одного из которых ты раньше не пытался защитить.
Я просто пожимаю плечами и устраиваюсь поудобнее на своем сиденье, сосредоточив внимание на лобовом стекле внедорожника, прекращая разговор, потому что, честно говоря, мне не нравится то, на что он намекает. Потрясающая блондинка, которая в настоящее время проживает в моей комнате для гостей, действительно привлекла сегодня много моего внимания. Каждую минуту я думал о ней, желая знать, что она делает, что чувствует, находясь здесь, в моем мире, и боится ли она меня так, как должна.
Как и сказал Серджиу, я никогда раньше не заботился о тех, кто заходил в мой дом, так почему же сейчас? Я слишком хорошо понимаю, что мне нужен наследник, и тот факт, что я даже рассматриваю ее как женщину, которая вынашивает моих детей, говорит мне более чем достаточно — мне не все равно.
Но почему?
Я понятия не имею.
Я увлекся женщиной, о которой ничего не знаю.
Любому ребенку повезло бы унаследовать ее красоту и твердость характера. Она сильнее, чем я, кажется, даже предполагал, и по какой-то причине я полностью верю, что она удивит меня. На самом деле, я действительно надеюсь, что она это сделает, и одна только эта мысль заставляет меня радоваться возвращению домой, я более чем готов увидеть ее снова.
9
КЬЯРА
У меня дрожат руки, когда я подхожу к главной спальне, мои пальцы сжимаются вокруг ручки. Я колеблюсь, тяжело сглатываю и пытаюсь унять волнение, пульсирующее в моих венах. Я не должна была соглашаться на это. Я должна была запереться в своей спальне и придумать, как, черт возьми, отсюда выбраться.
Но я заинтригована.
Он хочет трахаться, и, черт возьми, за полтора дня я превратилась в нуждающуюся шлюху для этого мужчины. Он едва прикасался ко мне, почти не разговаривал со мной, но непреодолимая потребность доставить ему удовольствие загоняет меня в яростную хватку. Это что, какой-то острый Стокгольмский синдром, или я такая же облажавшаяся, как и он?
В любом случае, я должна довести это до конца. Я должна точно знать, что он собирается со мной сделать. Как он собирается прикасаться ко мне, как он собирается использовать мое тело, и, черт возьми, я должна почувствовать, как он проникает глубоко в меня. Я могу это вынести. Во всяком случае, мой румынский тюремщик наконец-то встретил достойного соперника.
С тех пор, как я раздвинула для него ноги на его гребаной маленькой сцене прошлой ночью и почувствовала тяжесть его взгляда на своей киске, я жаждала его прикосновений. В ту секунду, когда мысль о том, что он трахает меня, пришла мне в голову, для меня все было кончено. Все чувство выживания сгорело дотла у моих ног. Если бы только он знал, какого дьявола выпустил на волю.
Несмотря на это ревущее желание, горящее внутри меня, я все еще невероятно хорошо знаю его правила. Вместо того, чтобы ломиться в дверь и требовать, чтобы он поторопился и трахнул меня, я обнаруживаю, что колеблюсь. Стучать ли мне? Или он ожидает, что я приглашу себя войти и усядусь на пол с раздвинутыми коленями, надеясь немного разыграть извращенный секс с Кристианом Греем? Потому что, если это так, он должен знать, что я не умею заплетать свои собственные волосы, и у меня будет более чем достаточно проблем, если я позволю над собой таким образом доминировать. Когда дело доходит до того, чтобы опуститься и испачкаться, я далека от покорности.