Отводя взгляд, я позволяю ему составить обо мне собственное мнение, и когда он с отвращением усмехается, я ловлю себя на том, что оглядываюсь назад.
— Ты всего лишь обычная шлюха, не так ли? — говорит он почти разочарованно. — А как же твоя задница? Когда-нибудь кто-нибудь заявлял на неё?
Понимая, что он не остановится, пока не узнает, сколько вишен я съела, я подхожу прямо к решетке, позволяя своим сиськам прижаться к холодному металлу.
— Ты прав. Я всего лишь обычная шлюха, идеальная маленькая шлюшка. В моей заднице было больше членов, чем ты можешь себе представить, — говорю я ему. — Я не милая маленькая невинная сучка, которую ты ищешь.
Он смотрит на меня еще мгновение, и когда, наконец, отходит, я чувствую, как тяжесть падает с моих плеч. Когда он разочарованно уходит, я осознаю свою ошибку. Мне следовало сыграть роль маленького ангела. Он купил бы меня, отвез домой и трахал бы до крови, но тогда все было бы кончено. Он бы покончил со мной. Меня бы отбросили в сторону, а он отправился бы на поиски следующей невинной девушки. Вместо этого один из других больных мужчин будет владеть мной и использовать до тех пор, пока мне нечего будет отдать.
Хотя это был бы худший момент в моей жизни, возможно, это был мой единственный шанс на свободу.
Оглядывая зал, мой взгляд скользит мимо бара и находит мудака со сломанным носом, его смертоносный взгляд прикован к моему, и я без сомнения знаю, что он этого так просто не оставит. Сегодня вечером он будет делать за меня ставки и не остановится, пока не выиграет.
Тяжело сглатывая, я пытаюсь унять дрожь в руках, но это все равно что просить себя о невозможном. Мое сердце бешено колотится, отдаваясь в ушах и заглушая звуки подземного склада.
Мне нужно, чтобы это закончилось. Мне нужно выбраться отсюда.
Снова вцепившись в решетку, я стараюсь не заплакать. Я делала все, что могла, чтобы отбиться от этих придурков, но, делая это, я только привлекаю их внимание к другим девушкам в комнате. Мерзкий тон и язвительность в моих словах ненастоящие, и пройдет совсем немного времени, прежде чем один из этих придурков увидит сквозь мой фасад испуганную маленькую девочку, спрятанную внутри.
Время, кажется, замедляется, и мне кажется, что я стою здесь уже несколько часов. Поскольку все уверены в том, где они хотят разместить свои ставки, большинство мужчин в зале смирились с разговорами о всякой ерунде между собой, потягивая свои напитки, оставляя нас, девочек, в покое. Однако это не меняет того факта, что я всю ночь ощущала на своем теле их отвратительные взгляды.
У меня болят ноги на этих каблуках, и я на грани обморока, когда громкий статический визг микрофона разносится по складу. У меня кровь стынет в жилах, когда аукционист занимает свое место на пьедестале, возвышаясь над толпой.
— Джентльмены, прошу вашего внимания. Сегодняшнее мероприятие вот-вот начнется.
2
КЬЯРА
Как по сигналу, участники торгов начинают шаркающей походкой приближаться к аукционисту, прекращая свои разговоры, поскольку мужчины, с которыми они только что разговаривали, внезапно становятся их главными конкурентами. Наблюдая, как они перемещаются по складу, я понимаю, что это не просто случай, когда тот, кто больше заплатит, забирает все. Это дерзкое соревнование, доказывающее окружающим элитным мужчинам, у кого самые глубокие карманы.
Как только все оказываются там, где им нужно, аукционист приступает к делу.
— Применяются стандартные правила аукциона, — говорит он в микрофон. — Поднимите руку, чтобы сделать ставку. Мы продвигаемся сотнями, начальная ставка составляет пятьсот тысяч. Половинные ставки не допускаются. После завершения аукциона все победители должны будут произвести оплату в течение часа, прежде чем им будет разрешено получить свой приз. Мы примем наличные или банковский перевод, учитывая возможность немедленной оплаты на нашем счете. Если у вас нет средств или вы не можете организовать оплату в течение часа, вы не имеете права делать ставки. Не тратьте наше время. В противном случае ваше имя будет внесено в черный список, и вы не будете приглашены на другое мероприятие.
Он оглядывает комнату, убеждаясь, что его инструкции получены четко, прежде чем махнуть рукой в сторону первой девушки с табличкой с именем Стейси.
— Хорошо, я знаю, что вам всем не терпится начать. Итак, без дальнейших церемоний, давайте начнем торги. За нашу первую девушку этого вечера, Стейси, я получу пятьсот тысяч?
— Здесь, — говорит кто-то, поднимая руку.
Мой взгляд скользит по комнате и обнаруживает мудака с девственным перегибом, нетерпеливо наблюдающего за аукционистом. Он явно нашел то, что искал.
— Шестьсот, — отвечает другой мужчина, побуждая аукциониста делать свое дело, его голос подобен скрежету гвоздей по классной доске, когда он ищет новых участников торгов.
Взлетает еще одна рука.
— Восемь.
— Девять.
У меня сводит живот.
— Миллион, — отстреливается этот придурок-девственник.
Черт возьми. Я не могу смотреть.
Развернувшись, я хватаюсь за прутья своей клетки, с трудом дыша, пытаясь отгородиться от аукциона позади меня. Слезы наворачиваются на глаза, когда все это становится слишком реальным. Мной торгуют — продают высококлассному покупателю, чтобы тот делал со мной все, что ему заблагорассудится.
Я прижимаюсь головой к решетке, чувствуя, как надвигается приступ паники, когда я заставляю себя делать медленные, глубокие вдохи. Мысль о том, что эти монстры смакуют мои слезы, вызывает у меня тошноту. Мне нужно быть сильнее этого. Я не могу позволить им сломать меня.
Первая девушка уходит чуть меньше чем за два миллиона долларов, и когда аукционист произносит слово — продано, я слышу, как девушка издает болезненный всхлип. Зная, что я ни черта не могу сделать, чтобы помочь ей, я даже не потрудилась обернуться, чтобы найти покупателя или взглянуть ей в лицо. Все, что от этого останется — это кошмары по ночам.
По моей щеке скатывается слеза, когда аукционист переходит ко второй девушке, Бриттани, и мои руки, сжимающие решетку, сильно трясутся, зная, что я следующая. Начинаются торги, и когда я подхожу, чтобы вытереть слезы, я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд.
Это напряженно, и я поднимаю свой заплаканный взгляд в дальний конец зала, и прямо там, глубоко в самом темном углу, вдали от участников торгов, я нахожу человека, скрытого тенью. Он высокий, со смуглыми чертами лица, возможно, средиземноморского типа. С такого расстояния трудно сказать. Все, что я знаю, это то, что в нем есть что-то опасное, что-то, что предупреждает меня бежать в противоположном направлении.