Лукавая усмешка растягивает мои губы, возбуждение уже пульсирует в моих венах от того, что я наконец получила разрядку, в которой так нуждалась, и хотя я знаю, что это не может сравниться с тем, как это делает Киллиан, это, по крайней мере, сделает свою работу. Я надеюсь.
Перекатываясь на другой бок, я ныряю в ящик прикроватной тумбочки и вслепую нащупываю один из своих вибраторов. Как бы мне ни хотелось воспользоваться одним из этих силиконовых членов, это требует много энергии... и, возможно, немного акробатики, но сегодня вечером все, чего я хочу, — это расслабиться.
Перебирая весь силикон, я, наконец, нахожу на дне один из вибраторов поменьше. Вытаскивая его, я перекатываюсь на спину и устраиваюсь поудобнее на своей кровати, прежде чем залезаю под одеяло и снимаю нижнее белье.
Во мне пульсирует голод, но, зная, насколько я близка к окончательному облегчению боли, мое тело начинает успокаиваться. Мои ноги упираются в матрас, когда я поднимаю колени немного выше, прежде чем, наконец, раздвинуть бедра.
Моя киска пульсирует в предвкушении, и когда я закрываю глаза и откидываю голову назад, я сжимаю маленький вибратор и нащупываю кнопку. Прикладывая его к своему клитору, я хмурю брови. Это не совсем похоже на вибраторы, к которым я привыкла. Он не очень мягкий для моей кожи и не облегает женскую фигуру, но в этом ящике было много вещей, которых я никогда раньше не видела, и кто я такая, чтобы решать, что оно недостойно, даже не попробовав?
С образами Киллиана, танцующими в моем сознании, мой палец нажимает на кнопку, и громкий хлопающий звук наполняет воздух в то же мгновение, когда леденящий кровь крик вырывается из моего горла. Боль пронзает мою киску, когда разряды электричества проникают в мою кожу.
Агония не похожа ни на что, что я когда-либо испытывала, и я отдергиваю руку так быстро, как только это в человеческих силах.
— ЧЕРТ. ЧЕРТ. ЧЕРТ. ЧЕРТ. ЧЕРТ, — кричу я.
Дверь распахивается, и в комнату вбегает Киллиан, комната быстро наполняется светом.
— Что? — он выбегает, его глаза дико бегают по комнате в поисках угрозы, но единственная угроза — это гребаный электрошокер, лежащий у моего бедра. — Что случилось? Что случилось?
Я вскрикиваю, когда внезапный разряд электричества заставляет меня хватать ртом воздух.
— Я ... БЛЯДЬ, — кричу я. — Я УДАРИЛА СВОЮ ГРЕБАНУЮ КИСКУ ЭЛЕКТРОШОКОМ!
Его брови хмурятся, когда он смотрит на меня, выглядя так, словно не понимает ни единого слова из того, что я сказал.
— Что ты сделала со своей киской?
— Я применила электрошокер, Киллиан! Моя киска. Я думала, это вибратор. Я засунула руку в ящик стола и вытащила его, потому что пыталась не скакать на тебе всю ночь, и ТЕПЕРЬ МОЯ ГРЕБАНАЯ КИСКА ГОРИТ!
Я плачу, подскакивая к краю кровати, но каждое движение причиняет мне боль.
— Срань господня. Прекрати это.
Киллиан шагает ко мне, ухмылка играет на его глупо великолепном лице.
— Твоя гордость настолько важна для тебя, что ты предпочла бы трахнуть себя электрошокером, чем пройти десять футов до моей двери и взять то, что тебе действительно нужно?
— Правда? — спрашиваю я.
Мои глаза наполняются слезами боли, когда я пытаюсь пристально посмотреть на него, хотя, честно говоря, я не думаю, что смысл доходит.
— Ты хочешь прочитать мне лекцию прямо сейчас?
Киллиан смеется, и если бы я не была в такой агонии, я могла бы даже на мгновение задуматься о том, как гладко это звучит и как это каким-то образом исцеляет что-то внутри меня. Это подходит ему наилучшим образом, и хотя мне хочется придушить его за то, что он смеется надо мной прямо сейчас, я не могу отрицать, что его смех делает его таким беззаботным. Держу пари, он из тех мужчин, которые нечасто смеются, и мысль о том, что я стану кем-то, кто сможет дать ему это... Ну и черт с ним. Было много вещей, которые я не ожидала получить от этих отношений, и это, конечно, не было одной из них, но теперь, когда я знаю, каково это, я никогда не хочу отпускать.
Он подходит к краю моей кровати и опускается на колени, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Ты в порядке, Ангел?
Слезы текут, и я вижу, как в его темные глаза проникает нежность.
— Возможно ли опалить твой клитор? Потому что, клянусь, его больше нет.
Киллиан тянется за одеялом и откидывает его, прежде чем бросить быстрый взгляд между моих ног.
— Я могу подтвердить, что твой клитор все еще цел, — говорит он мне, осторожно убирая электрошокер, прежде чем эти пленительные глаза встречаются с моими, и, даже не предупредив шепотом, он мягко выдыхает прохладный воздух на мой клитор, и нуждающийся стон вырывается из глубины моей груди. — Это помогает?
— О Боже, — стону я. — Так хорошо.
Киллиан ухмыляется, и это самая дьявольская вещь, которую я когда-либо видела, но прежде чем я успеваю понять, что происходит в его пленительной голове, он просовывает свою сильную руку мне под колени и притягивает в свои объятия.
Движение сковывает, но когда он прижимает меня к своей груди, мне вдруг становится все равно. Киллиан выходит из моей комнаты и несет меня вниз по лестнице, не говоря ни слова.
— Ты понимаешь, что несешь меня через весь свой дом без трусиков?
— Я болезненно осознаю этот факт.
Я улыбаюсь ему в грудь, когда он достигает нижней ступеньки и заворачивает за угол в огромную кухню. Уже поздно, Криста ушла на ночь, и мы здесь вдвоем. Свет погашен, и только тонкий лунный свет проникает в окно, и в этом есть что-то такое величественное. Может быть, дело в этом доме, или в ситуации, или, может быть, дело только в нем. Я не знаю, но что бы это ни было, я зависима.
Киллиан усаживает меня на стол, и я смотрю, как он поворачивается и берет стакан из буфета. Он подходит к морозилке и наполняет стакан льдом, пока я хмурю брови, гадая, какого черта он делает. Я думала, он возьмет какой-нибудь пакет со льдом, чтобы успокоить мою горящую киску, но стакан льда? Я не знаю. Он планирует приложить его прямо к моей коже? Это будет трудный пас для меня.
Он возвращается ко мне, ставя стакан со льдом рядом с моим бедром.
— Все еще болит?
Я киваю.
— Тебе когда-нибудь раньше прикладывали электрошокер к кончику члена?
— Нет, я не могу сказать, что такое было. В меня стреляли, кололи ножом и пытали до полусмерти, но электрошокер на кончике моего члена? Нет.
— Аааа, так ясно, что ты, должно быть, не понимаешь моего нынешнего уровня боли.
— Явно нет, — бормочет он, опуская пальцы в стакан и зачерпывая кусочек. Он прижимает его к моему бедру и медленно продвигает вверх к моему бедру. — Может, я и не понимаю твоей боли, Кьяра, но я точно знаю, как ее унять.
Моя бровь выгибается дугой, и я теряю дар речи, когда он подносит наполовину растаявший кусочек льда ко рту. Его губы приоткрываются, и лед исчезает внутри, прежде чем он хватает меня за колени и подтягивает прямо к краю.