Серджиу наклоняется к ней, понизив голос, и ясно как божий день, что он сделал это, чтобы я не узнал. Затем, когда он начинает говорить, я увеличиваю громкость своего компьютера, чтобы убедиться, что могу разобрать каждое последнее слово.
— А теперь тише, красотка. Если ты хотя бы попытаешься пискнуть, я сверну тебе шею прежде, чем ты успеешь издать хоть звук.
Он разглядывает ее, как скот, словно имеет полное право находиться здесь, в то время как она в страхе смотрит на него в ответ. Наступает минута молчания, прежде чем он продолжает.
— Я не понимаю. В тебе нет ничего особенного, — говорит он ей коварным тоном, от которого меня тошнит. — Что Киллиан в тебе нашел?
Мои руки сжимаются в кулаки, и как раз в тот момент, когда я подумал, что хуже уже быть не может, Серджиу наваливается на нее сверху, придавливая коленями ее бедра, чтобы удержать ее, и именно тогда я понимаю, откуда взялись эти синяки.
Я видел их вечером на гала-концерте. Черт возьми, я даже, блядь, спросил ее о них. Она отказалась рассказать мне, она откровенно солгала об этом, и даже после того, как я угрожал ей, я все равно не получил никаких ответов, но я решил оставить все как есть. Я верил, что, если бы что-то действительно было не так, она пришла бы ко мне, но она этого не сделала. Она была слишком напугана? Ей было слишком стыдно?
Почему, черт возьми, она не рассказала мне об этом? Неужели я подвел ее настолько, что она не доверяла мне говорить открыто? Неужели она не верила, что я достаточно заботился об этом, чтобы что-то предпринять? Все, что я знаю, это то, что я подвел ее. Я был с ней несколько раз и никогда не замечал синяков, пока не стало уже слишком поздно. Мне следовало быть более внимательным. Мне следовало настойчивее добиваться ответов после того, как я, наконец, увидел их.
Кьяра пытается закричать, но его зажатая ладонь закрывает ей рот, делая это невозможным. Слезы катятся по ее прекрасным щекам, и мгновение спустя он яростно засовывает в нее свои пальцы. Он делает это снова и снова, и как раз в тот момент, когда желчь подступает к моему горлу, у этого засранца хватает наглости принижать то, что принадлежит мне.
— Ааааа, теперь это имеет смысл, — он плюется, трахая ее пальцами. — У тебя маленькая тугая пизда в сочетании с таким хорошеньким личиком.
Я ставлю запись на паузу, вскакиваю со стула и расхаживаю взад-вперед по своему столу, не в силах отдышаться. Мои руки сжимаются в кулаки, и я так сильно сжимаю челюсть, что зубы почти ломаются от давления. Я собираюсь убить его, черт возьми. В этом нет никаких сомнений. Он прикоснулся к тому, что было моим. Он отнял у неё выбор, надругался над ее драгоценным телом, и теперь я добьюсь справедливости, но не раньше, чем узнаю масштабы его преступлений.
Проходит несколько минут, прежде чем я достаточно успокаиваюсь, чтобы нажать "Воспроизведение", и я наблюдаю за продолжением ее атаки, пока она безуспешно пытается отбиться от него, но это бесполезно. Она недостаточно сильна. Она полностью оставлена на его милость. Я наблюдаю, как он тянется к ширинке, пытаясь успокоить ее, но тут раздается стук в дверь.
Меня охватывает облегчение, когда он делает паузу, и в кадре звучит голос Кристы, спрашивающей, проснулась ли она. Кьяра не отвечает, но Криста остается ровно настолько, чтобы удержать Серджиу. Она говорит Кьяре, что скоро вернется, и это именно то, что нужно Кьяре, чтобы обрести свободу.
Серджиу, наконец, отстраняется от нее, и я с беспокойством наблюдаю, как его голос снова доносится из моих динамиков:
— Тебе сегодня повезло, девочка. Но позволь мне прояснить одну вещь. Если я узнаю, что ты хотя бы шепотом говорила об этом, я буду возвращаться сюда каждую гребаную ночь, и то, что произошло здесь сегодня, покажется детской забавой по сравнению с будущим. И если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы предложить ему наследника ДеЛоренцо, я вырву твоего ребенка прямо из твоей утробы.
И это прямо здесь отвечает на каждый гребаный вопрос, который у меня когда-либо возникал. Почему она молчала. Почему она напряглась, когда я впервые представил их на семейном празднике. Почему она пряталась в библиотеке наверху во время моей встречи. Она была в ужасе от него, и имела на это полное право. Если бы я знал, если бы она нашла в себе мужество сделать решительный шаг и рассказать мне, что происходит, я бы что-нибудь предпринял по этому поводу. Я бы оборвал его жалкую жизнь, не задумываясь.
Любое действие против моей жены является предательством фамилии ДеЛоренцо, и поэтому я позабочусь о том, чтобы Серджиу никогда не претендовал на то, что принадлежит мне. Мое положение в этой семье никогда не будет принадлежать ему. Единственное место, куда он отправится — это неглубокая могила.
Серджиу наконец выходит из ее комнаты, и я наблюдаю, как она быстро разваливается на части. Тяжелые рыдания вырываются из ее груди, и, несмотря на то, что каждый крик страха разрывает мою душу на куски, я заставляю себя наблюдать за всем происходящим, потому что я могу вынести ее боль. Я втянул ее в это, и я несу ответственность за все, что случилось с ней, пока она жила под моей крышей.
Я не смог защитить ее. Я привел ее в свой дом и по глупости поверил, что она будет в безопасности.
Пустота разрывает мою грудь, когда я заставляю себя продолжить просмотр видеозаписи, отчаянно желая узнать, как часто Серджиу заходил к ней в комнату. Я вижу все ночи, которые мы проводили вместе. Я вижу времена, когда она искала меня в моем доме, только чтобы разочароваться, узнав, что я работаю. Я наблюдаю, как она осторожно позволяет себе начать доверять мне, и я наблюдаю, как это доверие начинает перерастать в нечто большее.
Я досматриваю до вечера гала-концерта и только начинаю убеждать себя, что визит Серджиу был разовым, как он снова предает меня. Кьяра лежит в своей постели, ворочаясь в беспокойном сне после того, как провела часть ночи, избитая, на полу в ванной. Я потребовал присутствия Серджиу в моем доме. Я дал ему доступ к ней.
Он заходит в ее комнату и, как и в прошлый раз, садится на край ее кровати, зажимая ей рот. Она тут же просыпается, и в ее зеленых глазах мелькает тот же страх, что и в первый раз.
— Даже попробуй закричать, и я превращу твою жизнь в гребаное страдание, — говорит он ей. — Ты меня понимаешь?
Она чертовски напугана, но после короткого разговора становится ясно, что он здесь просто для того, чтобы предупредить. Он стаскивает ее с кровати и прижимает к стене — движение, с которым она была не в состоянии справиться, и все же она по-прежнему держала рот на замке.
Серджиу угрожает ей обычной ерундой и тычет кулаком в ее ушибленные ребра — те самые ребра, которые чуть не сломала его жена — и как раз в тот момент, когда я ожидаю, что Кьяра сломается, она сопротивляется, удивляя меня как никогда раньше. И хотя она была новичком в моей жизни, она знала свое место рядом со мной и точно знала, что сказать, чтобы заставить его опасаться за свою собственную жизнь.