— Я понимаю, — киваю я. — Почему бы тебе не лечь спать? Мне нужно многое обдумать, но просто знай, что твое имя в этом деле не будет фигурировать. Тебе не о чем беспокоиться.
— Спасибо тебе, Киллиан.
— Не стоит меня благодарить, — говорю я ей. — Я уже подвел и тебя, и Кьяру, не видя того, что было прямо у меня перед глазами все эти годы, и пришло время все исправить.
29
КЬЯРА
Мое лицо — отстой.
Это были три мучительных дня, когда я ничего не делала, кроме как жалела себя, за исключением прошлой ночи, когда я сделала передышку от агонии потери Киллиана и нашла радость на дне бутылки текилы.
Проснувшись этим утром, я сразу же пожалела об этом решении, но, по крайней мере, я смогла пожалеть себя по совершенно новой причине, и это меня освежило.
Эти последние три дня были ужасными. Я сделала все это заявление о том, что верну свою жизнь в нужное русло, вернусь к работе и позабочусь о том, чтобы мое зачисление в колледж осталось в силе, и все же все, что я сделала — это заперлась в своей дерьмовой квартире и уставилась в пустую стену. Я действительно творю чудеса со своей вновь обретенной свободой. Киллиан должен гордиться мной.
Однако сегодня вечером все изменится.
Я не собираюсь просто говорить о том, как встать на правильный путь, я действительно собираюсь это сделать. Я надеюсь.
Проглотив несколько таблеток обезболивающего, чтобы справиться с жутким похмельем, я бросаю последний взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что выгляжу презентабельно для ночи на работе. Мои волосы выглядят тусклыми, и все остальное во мне выглядит чертовски скучно по сравнению с дорогой одеждой, в которую Киллиан одевал меня последние несколько недель. Черт, я была в шелковых платьях и модном нижнем белье, но сегодня вечером я в черных джинсах с пятнами от отбеливателя и скучной хлопчатобумажной майке.
Зная, что это самое лучшее, что может быть, я беру ключ со стойки и выхожу за дверь, прежде чем быстро запереть ее, затем, поскольку у меня больше нет сумочки, засовываю ключ в бюстгальтер и ухожу.
Едва смеркается, солнце только начинает опускаться за горизонт, оставляя достаточно дневного света, чтобы прогулка до бара не была такой утомительной, хотя кто знает, как я справлюсь сегодня вечером.
С каждым шагом, который я делаю, почти невозможно игнорировать черный внедорожник, который ползет по дороге, и каждый раз, когда я останавливаюсь и оглядываюсь назад, водитель жмет на тормоз и ждет, когда я продолжу.
Я закатываю глаза. Нет сомнений, что это люди Киллиана, которым поручено присматривать за мной и следить за тем, чтобы со мной все было в порядке, и, несмотря на то, как сильно я хочу закричать на них, чтобы они оставили меня в покое, это не их вина. Они просто выполняют приказы, от которых им не разрешается отказываться. Полагаю, мне следует рассматривать это как любезный жест, а не оскорбление, предполагающее, что я не в состоянии позаботиться о себе. Хотя, честно говоря, меня действительно умудрились похитить на обочине улицы и швырнуть головой вперед в круг торговцев людьми, так что нельзя сказать, что у меня большой послужной список.
Подходя к бару, я останавливаюсь на тротуаре, прежде чем оглянуться на внедорожник и спорю сама с собой, быть ли мне порядочным человеком или нет. Вздыхая, я поворачиваюсь и направляюсь к внедорожнику. Увидев, что я приближаюсь, водитель опускает стекло.
— Мисс Кьяра, как приятно видеть вас снова, — говорит наемная прислуга Киллиана, изображая удивление. — Я не знал, что вы будете здесь сегодня вечером.
— Прекрати нести чушь и перестань вести себя так, будто я не кидалась в тебя старыми фрикадельками из окна своей спальни последние три дня, — говорю я ему. — Но я планирую побыть здесь какое-то время. Я возвращаюсь на работу, так что ты можешь припарковать машину и зайти поужинать. Если с моим боссом все пройдет хорошо, то я, вероятно, пробуду здесь до часу, может быть, до двух ночи.
Водитель смотрит на другого охранника, вопросительно приподнимая брови.
— Это чертовски долгий промежуток, чтобы оставаться без ужина. Ты же знаешь, каким я раздражительным становлюсь, когда не ем.
Другой охранник тяжело вздыхает и закатывает глаза.
— Прекрасно. Но ты платишь.
— ДА!
Чувствуя себя так, словно я выполнила свой гражданский долг, я собираюсь отвернуться, но передумываю и оглядываюсь на пассажира, который, похоже, главный из этих двоих.
— Из любопытства, — отвечаю я. — Как долго предполагается, что вся эта затея с преследованием меня продлится?
Он натянуто улыбается мне, в то время как в его глазах вспыхивает жалость.
— На неопределенный срок, мэм. Киллиан не планирует прекращать вашу охрану, так что, насколько я понимаю, вы можете считать нас своей личной командой безопасности. Мы с Трэвисом будем работать в ночную смену, а днем с тобой будут Кэлвин и Гарри.
— Отлично, — бормочу я себе под нос. — Именно то, что мне нужно.
Внедорожник отъезжает, предположительно, в поисках места для парковки, и я, не теряя ни минуты, направляюсь в бар, чуть не налетая прямо на своего босса, и, черт возьми, он выглядит взбешенным.
— О, черт возьми, нет, — говорит он. — Ты можешь разворачивать свою задницу и убираться отсюда. Ты хоть представляешь, в каком беспорядке ты меня оставила? Даже не позвонила, чтобы сказать, что не придешь. Какого хрена, Лара? Ты как будто испарилась из воздуха.
— Ну... думаю, именно это и произошло, — говорю я ему. — У меня были действительно запутанные несколько недель, включая то, что меня схватили на обочине дороги, когда я шла отсюда домой, и я не хочу рассказывать вам это как какую-то слезливую историю, я просто хочу быть честной с вами. Но сейчас я дома и готова попытаться вернуться к нормальной жизни... Если ты все еще примешь меня, конечно.
Его брови хмурятся, когда он подходит ближе ко мне, и я наблюдаю, как его взгляд фокусируется на темно-розовом шраме, оставшемся на моей губе благодаря Монике.
— Ты серьезно? — спрашивает он, в его взгляде вспыхивает глубокая озабоченность, когда он продолжает изучать мое лицо, замечая другие мои новые шрамы. — Что, черт возьми, с тобой случилось, Лара? Тебе нужно, чтобы я связался с кем-нибудь от вашего имени? Семья? Полиция?
— Нет. Нет, нет. Пожалуйста, не делай ничего подобного, — говорю я ему. — Я попала в действительно дерьмовую ситуацию, и я встретила кое-кого, кто смог мне помочь. Он оберегал меня, но, как я уже сказала, теперь я дома, и все кончено, и я была бы очень рада, если бы ты смог забыть о последних нескольких неделях радиомолчания и вспомнить, что тебе действительно нравилось, когда я работала в твоем баре.