Поднимаюсь кое-как на ноги, опираясь об трехногую тумбу, на которой расположилась фарфоровая ваза с сухоцветами и гербарием, и сплевываю прямо на пол, не заботясь ни о чем. По своей неосторожности и шатающейся походке опрокидываю данный предмет на пол, по которому в миг разлетается тысячи осколков. Невольно засматриваюсь на устроенный срач, хмыкаю и понимаю, что-то же самое сейчас творится у меня в голове и на сердце. Прокручиваю в руках телефон, заглядывая на дисплей, на обоях которого стоит симпатичная мордашка моей Киры. Такой хрупкой и маленькой, такой миниатюрной и красивой, такой особенной. Разблокировываю экран, залезая в бесконечный список контактов, задерживаюсь пальцем над именем той самой, но отбросив все сомнения, нажимаю и звоню.
Секунда до гудка, и я сбрасываю. Я не должен отступать назад. Я не должен возвращать все. Так будет лучше. По крайней мере, для нее.
Блядское утро началось с дичайшего похмелья. Редко, когда в жизни я мог проснуться с адской головной болью и тошнотворным привкусом на языке. Либо я должен был ужраться в хламину, либо я должен был ужраться в хламину паленым алкоголем. Второй пункт, кажется, был выполнен на отлично.
Даже не разобрав вчера кровать, я завалился спать в той же самой одежде, которая бонусом ко всему прочему, теперь еще была в слюнях. Допитая зеленая бутылка валялась со мной по соседству, штаны были на половину — видимо, я все-таки собирался раздеться — спущены.
С непонятным кряхтением я поднимаюсь на локтях, оглядывая спальню, находя себя на втором этаже своего пустого дома, в котором больше нет никого, кроме меня, такого ублюдка. В конец снимаю с себя брюки, оставаясь в носках, боксерах и рубашке. Ставлю бутылку на комод по пути на выход из комнаты. Шарканье ног отдается эхом от высоких стен. Открываю раздвижные двери в ванную комнату, попутно стягивая с себя носки, рубашку и последнее. Поворачиваю кран на самую холодную воду, дабы хоть как-то прийти в себя, подставляя лицо ледяным каплям воды. Шиплю от неприятного покалывающего чувства на коже и в области ребра, куда меня подстрелили в прошлый раз. Промаргиваюсь, обращая внимание на кровоточащий шов, который еще не до конца зажил. Алкоголь, сигареты и питание делают свое дело. Выругиваюсь в голос, но шум воды заглушает все звуки.
Наконец, вымывшись, покидаю душ, обмотавши бедра в синее махровое полотенце. Опираюсь руками на мраморное покрытие раковины, уставившись на свое отражение в огромном круглом зеркале, по ободку которого были выплавлены медные узоры. Тяжело вздыхаю, качая головой, будто слов и не требуется. Разговаривать самим с собой — это, похоже, уже клиника. Снова направляюсь в спальню, открывая тот самый комод из красного дерева, напяливая на себя чистую одежду, приятно пахнущую свежестью. Душусь одеколоном, надеваю все свои цепочки, браслеты, часы и выдвигаюсь вниз.
Из кухонного шкафа достаю самодельную аптечку, закидываясь парой таблеток от головы и желудка. Из холодильника выхватываю минералку и заваливаюсь на угловой диван. Тот самый. И снова в голове начинают проясняться все события, все поступки и деяния, и все они доставляют неимоверную душевную боль, которую заглушить нельзя даже спиртным. Прикрываю глаза, отдаваясь своим грезам и воспоминаниям, но мои раздумья прерывает настойчивый звонок в калитку.
Подрываюсь с места, отставляя бутылку в сторону. А вдруг она? Вдруг малая? Но каково мое удивление, когда в домофоне я вижу смазливое сучье лицо своей бывшей, Кристины. Что б ее…
Накал страстей продолжается?
Комментарий к Part 24. Оставьте меня, блять, в покое
Глава опять маленькая, извиняйте. Но тут опять интрига!
В следующей главе Кирилл разъебет эту Кристину, вербально, правда. Но, в общем, фик близится к логическому завершению, и я рада, что вы все со мной! В нашем полку прибывает, так что, все вместе ждем финала.
П.С. я еще не решила насчет хэппи-энда. что думаете?
========== Part 25. На шаг впереди ==========
Все важные встречи всегда случайные,
Самые верные подданные — предатели.
Весёлые клоуны — все печальные,
А упрямые скептики — мечтатели.
Самое честное слышишь на кухне ночью,
Ведь если о чувствах — не по телефону.
А если уж плакать, так выть по-волчьи,
Чтоб тоскливым эхом на полрайона.
Шумно выдыхаю, опираясь ладонями на комод в коридоре. В голове кадрами пролистываются события последнего года, но единственная роль принадлежит лишь одной. Но только сейчас в экране домофона не ее родное, любимое лицо, не ее темные, фактически черные, глаза, не ее сладкие губы и не ее густые волнистые локоны. И все это из-за меня. Ведь мог же, дурак, рассказать все, как есть, придумали бы вместе, на худой конец притворились бы. Но вместо того, чтобы послать все к чертям, сесть в тачку и рвануть к малой, я открываю гребаную дверь и впускаю в свой дом самую классическую шлюху–шантажистку.
— Кирюша, твоя подстилка совсем о тебе не заботится, да? Смотри, как похудел, кошмары не мучают? Кстати, с днем рождения, — пафосно оглядывая меня, прислонившегося к косяку двери, процокивает в гостиную. Шлейф ужасного терпкого сладко-горького запаха духов протягивается с улицы и заполняет дом.
— Чего тебе? — складываю руки на груди, наблюдая, как Кристина вальяжно и, наверное для нее, сексуально закидывает ногу на ногу, усаживаясь на кресло. Закатываю глаза, опираясь спиной об столешницу кухни. Устало слежу за каждым движением этой… — По-моему, ты немного ошиблась с прозвищем.
— Ну зачем так грубо? Я всего лишь хотела тебе напомнить, что мой адвокат все вывернет так, чтобы твоя, кхм, Кирочка оказалась под следствием по тем же статьям, что и ее подружка, если ты не выполнишь все мои условия. Я думала, ты хотя бы попытаешься защитить ее, но раз вы так быстро разбежались, тебе этого мало стоило. Так ведь, сладкий?
— Не совсем. Я просто быстро сработал, — беру недопитую бутылку воды, усаживаясь напротив Кристины. Она коварно улыбается, глаза поблескивают дьявольскими огоньками, а все ее нутро так и жаждет оказаться у кого-нибудь в постели. В данном случае целью являюсь я. — Ты что-то хотела? Если нет, то скатертью дорога, я не хочу впускать тебя в свое личное пространство больше, чем на минуту.
— Поверь, за эту минуту я могу сделать многое. Но сейчас не об этом. Я обещала все тебе рассказать, если выполнишь мои условия, а то есть: порвешь со своей дрянью, отстранишь от дела всех друзей и близких, включая твоего братика, и вообще никак не будешь лезть в следствие со своими людишками. Что ж, ты оказался умным мальчиком, — она хмыкнула, якобы соблазнительно облизнув губы. — Итак, если я узнаю, что вы снова сошлись или пытаетесь провернуть что-то в тихую, а я узнаю, то вам всем несдобровать, я подключу самых влиятельных людей своего отца, и тебе мало не покажется.
— Кажется, все и так понятно. Я не собираюсь никого возвращать, да и та, которая мне нужна, не вернется после всего того, что я сделал, — печально заключаю я, делая глоток «Боржоми».
— Славно, что ж. Мне нужно было нарыть, как можно больше информации про тебя, дабы провернуть некую аферу, а тебя выставить в худшем свете. Твоя подружка оказалась кстати и через подругу успешно сливала всю информацию о тебе. Ну, ты знаешь, девочки любят посплетничать, а подкупить Цинкову было на раз-два, — она расстегнула верхнюю пуговицу своей кремовой шелковой рубашки, а я почувствовал, что сейчас бы был не против помириться с Кирой. — таким образом я узнала, сколько раз в день ты ешь, сколько раз в день потрахиваешь свою ненаглядную, сколько раз в день ты листаешь ленту, правда, тут уже подключились мои люди. Смерть Цинковой была инсценирована, следовательно, так было удобнее следить за развитием событий. В течение всего этого времени, мне удалось нарыть кое-какую сочную информацию на тебя, твоего брата и твоих родителей. Кириллушка, а ведь контракт с Газгольдером не так сложно расторгнуть, если они узнают о том, чем ты баловался в своем городе и чуть не получил реальный срок. Думаю, им не нужны артисты, которые незаконно толкали наркоту несовершеннолетним, а братик все благосклонно покрывал, так ведь? — ее ядовитая улыбка воспламеняла мои внутренности настолько, что не будь я правильно воспитан, втащил бы ей прямо сейчас, чтобы от этого ходячего силикона не осталось и следа.