— А морозильщик?
— Кто? Лаврентьев или Амосов? Они отключают приборы, выкачивают из скважин раствор. В этом и есть спасение.
— Опасный пост, — проговорил Некирка.
— А ты думал!
И Лаврентьева и Амосова всегда считали «тихими» людьми. А вот оказалось, какие они храбрые!
Храбрость в обычное время можно и не заметить. Чаще всего люди обнаруживают её в трудную минуту.
Михаил Григорьевич заторопился в шахту. В тёплой бытовке растормошил своих усталых проходчиков:
— Подъём! Возвращаемся на плотину!
И нашлись у ребят силы. Не хлюпики же они! Сумели побороть в себе усталость. Ведь закалка у них метростроевская!
…Плотина тем временем подросла, вот-вот уже скоро упрётся в самый свод. Проходчики трамбуют бетон крепко. Укладывают в него для прочности железные балки. Ставят по бокам распорки — чтобы выдержала плотина натиск воды.
— Эй, кто там зазевался? Давай бетон!
Ледяным сырым холодом тянет из затопленного тоннеля, обвевает разгорячённые лица проходчиков. Но всё глуше становятся звуки за толстой трёхметровой плотиной. Зато чётче слышится, как бьёт кровь в висках…
Мчатся по городу тяжёлые бетоновозы. Прямо на ходу в их кузовах смешивается свежий цемент. «Куда торопятся?» — удивляются прохожие. И невдомёк им, что под их ногами уж третьи сутки идёт отчаянный бой.
В метро всё так же чётко курсируют поезда. Лишь тревожны взгляды у дежурных в красных фуражках. Они-то знают, что творится по соседству. И не отходят от подземных телефонов. Если приблизится к станции опасность, они успеют закрыть аварийные затворы.
Но опасность уже не придёт. Проходчики Дедовой бригады забили последнюю щель в плотине. Плывун дальше не прорвётся!
— Хороша плотина! Видно, что сработана мастерски!
— А теперь рядом будем строить ещё такую же, — сказал главный инженер. — Пусть толщина будет шесть метров.
— Но разве трёхметровая плотина не выдержит? — поразились проходчики.
— Реку остановит, — согласился главный инженер. — Но нам ещё нужно, чтобы она выстояла, когда шахту зальём водой.
Как? Зачем? Тут совсем стало ничего непонятно. Строили, защищали тоннели. Жизнью рисковали. И вот тебе на: затапливать свои же тоннели!
Главный инженер поднял руку вверх, и ропот стих.
— Вы ведь знаете: земля не любит пустоты!
Проходчики согласились. Главный инженер продолжал:
— Из-за того, что треснул забой, из глубин вытекло слишком много плавучей земли. А там осталось что? Пустоты? Вот из-за них и пострадала улица…
Дед только что видел это своими глазами.
Да чёрт с ними, с этими тоннелями! Лучше водой их залить — со всеми пустотами вместе! Лишь бы улицу спасти!..
Ещё прошла одна ночь — проходчики не разгибали спины. Ещё прошёл день — проходчики не выпускали инструментов из натруженных рук.
И только когда уложили в плотину последнюю лопату бетона, залили шахту.
Прощай наша двести тринадцатая!
ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР
— Алло, шахта? Это двести тринадцатая? Говорит корреспондент газеты… Наши читатели спрашивают про аварию. Передают разные слухи. А хотелось бы получить достоверные сведения. Можно задать несколько вопросов?
— Что ж, задавайте.
— Что произошло в шахте?
— Записывайте: ночью восьмого апреля на трассе метро у площади Мужества прорвался плывун. Подземная река проникла в оба строящихся тоннеля и затопила их. Были предприняты оперативные меры по ликвидации аварии. И плывун удалось остановить.
— Как отразились последствия аварии на поверхности?
— Осела часть Политехнической улицы, разрушено здание служебного назначения.
— Есть ли жертвы?
— Человеческих жертв нет, пострадавших нет.
— Есть ли угроза городу?
— Нет. Прямо так и запишите: никакой угрозы теперь нет. Город может спать спокойно.
КОГДА БОЛЕЮТ ГОРОДА
Города болеют, как люди. Например, одышкой: они задыхаются из-за тесноты на улицах.
Впервые это почувствовал Лондон почти 130 лет назад. Город буквально переполнился повозками и каретами. От них в воздухе постоянно висело густое облако пыли. Цокот копыт и стук колёс сотрясали окна домов. Пешеходу невозможно было пройти по улице без риска быть раздавленным.