— Нас перегоняют, — сказал своим ребятам Дед.
— Не мудрено, — отозвался Сметанин. — Ты же сам своему земляку помогаешь.
Тихонович ничего не мог возразить. Так оно и есть. Перед тем как передавать Косте смену, Михаил Григорьевич наводил порядок в забое, оставляя запас порожних вагонеток, включал загодя электропечки. Приходи — и сразу начинай!
Беспокоился он о Косте. А как же иначе? У Деда всегда был такой принцип соревнования: сам ушёл вперёд — значит, помоги товарищу догнать. Делают они общее дело.
Наконец пришёл срок, когда Михаил Григорьевич Тихонович с бригадой подняли на-гора тридцать девять вагонеток! Это был рекорд проходки в замороженном грунте.
Тогда-то и состоялась у Деда вторая беседа с начальником.
— Рад вас поздравить, Михаил Григорьевич. Ваша бригада решила поставленную задачу на отлично. Вы сумели поднять дух проходчиков, организовать работу по-деловому. А то уж впору было думать, что на двести тринадцатой шахте люди совсем опустили руки.
— Но сорок вагонеток мы так и не дали, — уточнил Тихонович.
— Это уж не так важно. И тридцать девять — это в три раза больше, чем по норме. А теперь мы решили перевести вашу бригаду строить станцию «Политехническую». Там мягкий грунт открылся. На нём и хотим поручить вам скоростную механизированную проходку. Будем навёрстывать упущенное время на более лёгких участках. Должны же мы закончить метро на Гражданку в обещанные сроки.
Вернулся Дед из управления весёлый. Сказал товарищам:
— Пятёрку нам поставили за нашу задачку. Премию выдали. Вот так-то, восемь землерубов из бригады А!
Проходчики, понятно, тоже обрадовались.
— Собирайтесь снова в дорогу, — добавил Дед. — Уезжаем.
— Куда? Зачем? На новую шахту, что ли?
А он только и ответил:
— Вот приедете, всё сами увидите.
Как ни выспрашивали, ничего толком не узнали.
Тут Некирка и сказал:
— Из тебя, Дед, ничего не вытянешь. Всегда молчишь, как партизан на допросе.
АХТУНГ! ПАРТИЗАНЕНГЕФАР!
Этой безобидной шуткой Некирка невольно встревожил Дедову душу. И нахлынули горестные воспоминания…
В тот год Мишатка только перешёл в четвёртый класс. У него начались каникулы. Целые дни они с хлопчиками проводили на речке, загорали, купались, играли в лапту.
Но однажды в тёплый погожий день на деревню налетели чёрные самолёты с крестами на крыльях. Они низко пронеслись над самыми хатами и с бреющего полёта открыли стрельбу. Убили двух колхозников.
И началось!
Каждый день бомбёжки, обстрелы. Фронт приближался. Оставаться в деревне стало опасно. Особенно с детьми. И тогда решили уходить к партизанам.
Долго пробирались. Путь лежал через олёс — так в Белоруссии называют густой невысокий лес, местами затопленный водой. Через него не могли пройти тяжёлая вражеская артиллерия и танки. За олёсом и расположился партизанский лагерь: землянки, шалаши, несколько окопов.
Когда-то Мишатка мечтал поселиться в лесу, зажить Робинзоном: охотиться, ловить рыбу, лакомиться красной брусникой. А ночью дремать у костра и вдыхать пряный аромат хвои.
Сейчас лес ему показался неприютным. Зловеще выл ветер в вышине, раскачивая старые ели. Стволы пронзительно скрипели, и чудилось, будто таинственные тени подкрадываются из темноты.
Партизаны часто и надолго уходили из лагеря. У них были свои секретные дела, о которых не принято было распространяться. Потом доходили слухи, что неподалёку под откос полетел поезд с немецкими танками, что сгорела в районном центре вражеская комендатура и с нею все документы на отправку людей в Германию, что из соседней деревни выбит отряд гитлеровцев и восстановлен, как до войны, колхоз.
Мать говорила:
— Слухай да помалкивай. Чтоб ни едина душа не узнала.
Предупреждала она не зря. Не раз каратели устраивали облаву, прочёсывали лес с собаками. Горе было тому, кто не успевал укрыться на болотах. Пойманных немцы угоняли в концлагерь или расстреливали на месте.
В этой трудной и опасной жизни партизанские дети помогали в обозе, таскали из родника воду, заготавливали дрова для походной кухни, водили в ночное лошадей и пасли скотину.
Командир поручал им собирать брошенное в лесу оружие.
— Только дальше дощечек не заходите. Тут — наша власть, а за ними — неметчина. Помните!
Ребята знали про те дощечки. На них по-немецки было написано: «Ахтунг! Партизаненгефар!» Что означало: «Внимание! Опасность — партизаны!»