— Мне нужно помочь тебе, — слова вырвались из самого сердца нежным горячим выдохом.
И Энакин обмяк в его объятьях, разом расслабляясь. Душа Люка билась в безмолвном крике — он должен был помочь, утешить, облегчить боль, пусть лишь на короткое время. Он не мог отступить сейчас. Он шагнул к кровати, увлекая за собой Энакина, гладя мягкие волосы, бормоча бессмысленные нежные слова. Интуиция подсказала ему — нужно следовать за зовом своего сердца, чтобы помочь этому человеку.
Волна сострадания захлестнула его сердце, когда он вдруг подумал, что Вейдера, наверное, никто не обнимал с тех пор, как родился Люк.
Он должен был сейчас дать Энакину любовь, столько, сколько возможно. Он не имел права оставить его несчастным и одиноким. А когда он вернется в свое время, то напомнит Вейдеру о любви — Люк понял это, даже не задумываясь.
Две картинки наконец сложились в голове, и теперь Люк полностью осознал, что Энакин Скайуокер есть Дарт Вейдер.
Однако последний кусок головоломки Люк так и не смог найти. Что-то глубоко внутри блокировало роковые слова, защищая от них разум и сердце. Именно сейчас ничего не имело значения. Все, что было важно здесь и сейчас — доверчиво расслабившийся в его объятьях молодой мужчина, Энакин Скайуокер.
Энакин сильно, до боли, прижал его к себе, и Люк закрыл глаза, наслаждаясь полными любви, и в то же время почти жестокими объятьями. Уткнувшись в плечо Энакина, словно маленький фелинкс, он свернулся калачиком на его коленях и обнял за талию.
— Такое чувство, будто ты понимаешь, что именно мне нужно… — прошептал Энакин. — Откуда ты знаешь, как облегчить мою боль? Почему ты так хорошо меня знаешь?
На глаза наворачивались слезы, Люк проглотил комок в горле и ответил:
— Я просто знаю, что нужно мне. А мне необходимо помочь тебе, пусть даже на короткое мгновение.
Энакин судорожно вздохнул, будто ему не хватало воздуха, и прижался к губам Люка отчаянным поцелуем, нетерпеливым и жадным. Горячий влажный язык осторожно, будто спрашивая разрешения, толкнулся между губами, и Люк, вздрогнув, приоткрыл рот, позволяя нежное проникновение.
***
Люк тонет в горьковатом насыщенном вкусе темного шоколада, когда язык Энакина скользит внутри его рта, лаская напористо и нежно, заставляя отвечать на поцелуй. Сладостное вторжение длится и длится, они сплетаются языками, уже не понимая, кто ведёт в этом безумном танце. Люк обнимает Энакина за шею, он полностью во власти сумасшедшего наваждения, в сладости шоколада на губах и языке, он жаждет ещё больше, ещё глубже ощутить их невероятную связь. В самом тёмном уголке сознания какая-то затерявшаяся часть скулит о том, что происходящее неправильно, но тело, разум и сердце просто давят невнятные протесты.
Нет никаких различий между разными способами выражения любви, имеют значение лишь её глубина и объём. Происходящее кажется таким прекрасным, таким священным, единственно верным, что не остается сомнений — осуществляется воля самой Силы. Люк помнит, какую жгучую ненависть испытывал на Беспине — вот она-то и была неправильной, а не самоотверженная, глубокая, абсолютная любовь, которую он чувствует сейчас.
Сильные руки скользят по его позвоночнику, ласки окутывают, призывают к большему. Люк кладет руки на плечи Энакина и выгибает спину, прижимаясь грудью к сильному телу. Тёмный шоколад завладевает его губами, ртом и разумом. Присутствие Энакина в Силе пульсирует затаённой болью. Энакину нужен Люк, и Люк готов сделать всё, что угодно, даже если придется взвалить на свои плечи тяжесть целой Вселенной ради того, чтобы хоть на мгновение облегчить боль Энакина.
Ладони Люка спускаются вниз, к поясному ремню, который стягивает жилет Энакина. Он наощупь расстегивает пряжки и распахивает тяжёлую кожаную одежду. Мощные рельефные мышцы под грубой тканью джедайской туники заставляют сердце Люка биться всё быстрее. Энакин отвечает на прикосновения дрожью и сдавленным рваным стоном.
Люк гладит ладонями грудь и, оторвавшись от шоколадного безумия, касается губами чувствительного места около мочки уха, отчего Энакин напрягается, почти болезненно стонет и отклоняет голову в сторону, подставляя себя ласке. Люк вспоминает, как минувшей ночью в их пьяном сумасшествии Энакин точно так же ласкал его, и от воспоминания его губы дрожат. Дрожь передается Энакину, он ахает, выгибается и рефлекторно впивается пальцами в спину Люка, причиняя боль, сбивая и без того рваное дыхание.
Люк немного отстраняется и смотрит на Энакина, на полуприкрытые глаза, затуманенные желанием, на перепачканные шоколадом припухшие губы. Энакин тяжело дышит, и Люк снова целует его в губы, слизывает шоколад с подбородка. Он не представляет, откуда ему известно множество способов доставить Энакину максимальное наслаждение чувственными прикосновениями.
Он дергает тунику, распахивая её, и проводит языком по гладкой коже шеи, облизывает горло, спускается на ключицу, губами ловит движение гортани, когда Энакин судорожно глотает. Люк языком чертит на ключице Энакина узоры, пишет невысказанные признания, получая в награду тихие вскрики и вздохи.
Он снова кладет руки на мощные плечи, мягко, но настойчиво толкает Энакина, укладывая его на кровать, и склоняется к полуобнаженной груди, проводя языком по гладкой коже. Ладони Энакина сжимаются на плечах Люка. Люк кладет голову на широкую грудь и некоторое время смотрит на блестящий влажный след собственной слюны.
Он распутывает складки туники, полностью обнажая грудь Энакина, и кончиком пальца слегка касается темно-коричневого соска. Энакин вздрагивает всем телом и сквозь зубы шипит от удовольствия. Люк лениво, дразняще гладит вокруг, намеренно избегая новых прикосновений к чувствительному бугорку, а потом резко приподнимается и с нажимом проводит по соску языком. Энакин выгибается навстречу, Сила вспыхивает восторгом. Люк улыбается — немного смущенно — и берет сосок губами, осторожно сжимая и всасывая. Энакин с трудом сдерживает крик, стискивает зубы, но когда Люк сжимает пальцами второй сосок, самообладание все же оставляет старшего Скайуокера, он выгибается, кричит, рвется навстречу ласкам. Зрелище неподдельной страсти и невероятные колебания в Силе захлестывают Люка волной удовольствия, лишая его чувства реальности.
Взаимное отражение наслаждения действует на Скайуокеров как наркотик.
Люк тянется, чтобы ещё раз поцеловать Энакина, его пальцы осторожно распутывают мягкие волнистые пряди, гладят затылок. Он проникает языком в рот, ещё хранящий вкус шоколада. Руки Энакина скользят по его спине, груди, плечам. Все ещё мокрая после дождя ткань туники липнет к телу, словно вторая кожа. Несмотря на то, что Люк ещё полностью одет, он чувствует себя очень открытым, и сердце сладко замирает в ожидании. Сильные ладони забираются под тунику, и сознание Люка взрывается ослепительным фейерверком, когда умелые пальцы любовника сжимают и выкручивают сосок. Люк задушено выдыхает и вцепляется в волосы Энакина. Через мгновение он уже лежит на спине, а механическая ладонь стискивает его заведенные за голову запястья.
— И долго ты собираешься меня дразнить? — Энакин смотрит насмешливо, но в синих глазах плещется невероятный голод. Люк нервно сглатывает и молча смотрит, зачарованный потусторонней синевой. Он ждет следующего шага.
Энакин опускает руку и кладет ладонь на пах Люка, сжимая напряженный пульсирующий член. Люк только сейчас понимает, насколько возбужден — болезненная тяжесть в паху кажется почти невыносимой. Разум взрывается бурей острого, обжигающего желания. Энакин поглаживает твердую плоть через одежду и Люк из последних сил делает попытку отстраниться, надеясь сохранить остатки контроля, однако безуспешно: механические пальцы все так же жестко фиксируют запястья, а Энакин перекидывает ногу через его бедра и садится сверху, не давая пошевелиться.