А потому совершенно ему безразличны.
Он не знает, значат ли они что-либо для Лунной девушки. Она их точно не знает, но какое-то значение они для неё имеют. Они — нечто большее, чем лекарство от скуки. Ему интересно, как воспринимает их она.
Но при всём своём любопытстве он не спрашивает. Не сомневается, что ему спокойнее, если она думает, что он полностью её понимает, если уверена, что они одного поля ягоды.
Пламя уже полностью охватило заднее крыльцо, начинает подниматься выше переднего, лижет фасад.
Руки Лунной девушки в карманах чёрной кожаной куртки. Лицо бесстрастное. В глазах нет ничего, кроме отражённого огня.
Как и она, Харроу держит под жёстким контролем тело и разум, но, в отличие от неё, не даёт свободы и эмоциям. Это три признака здоровой психики.
Скука — состояние разума, близкое к эмоции. Возможно, эмоция, к которой чаще всего приводит скука, зовётся отчаянием.
Лунная девушка вроде бы достаточно сильна, чтобы что-либо могло её серьёзно разочаровать, и однако борется со скукой такими вот средствами, как этот пожар. Исходя из этого, можно предположить, что она боится упасть в колодец отчаяния.
Отсветы огня бегут по траве, падают на Лунную девушку, одевают её, словно она — невеста дьявола.
Свет появляется в среднем окне.
Кто-то проснулся.
Тюлевые занавески мешают заглянуть в комнату, но, судя по тусклости света и бесформенным теням, в ней уже полно дыма.
Дом стоит на сваях. Вероятно, пламя пробралось в зазор между черным полом и землёй, и дым снизу пошёл в дом.
Харроу думает, что слышит сдавленный крик, возможно, кто-то кого-то позвал по имени, но уверенности у него нет.
Инстинкт, столь несовершенный у человеческих существ, заставляет только что проснувшихся жильцов поспешить к передней двери, потом на кухню. И там, и там их встречает стена огня.
Луна бледнеет по мере того, как ночь становится ярче. Огонь уже принялся за углы дома.
— Мы могли поехать в другую сторону, — говорит Лунная девушка.
— Да.
— Мы могли найти другой дом.
— Выбор бесконечен, — соглашается он.
— Значения это не имеет.
— Не имеет.
— Все одинаковые.
Из дома доносится крик, пронзительный крик женщины. И на этот раз ей, тоже криком, отвечает мужчина.
— Они думали, что они — другие, — говорит Лунная девушка
— Но теперь они знают, что это не так
— Они думали, вещи имеют значение.
— Судя по тому, как заботились они о доме.
— Резной карниз.
— Миниатюрная ветряная мельница.
Характер криков меняется, теперь это крики боли, а не ужаса.
Огонь уже бушует в доме, за окнами. Дерево горит, как порох.
Люди, похоже, тоже горят.
В среднем окне тюлевые занавески исчезают в короткой вспышке.
Перед домом двухполосное шоссе прячется в темноте, которую разгонит только рассвет.
Наружу летят осколки стекла — кто-то в доме разбивает окно, на фоне огня появляется тёмный силуэт. Мужчина. Он снова кричит, но это скорее не крик, а вопль боли.
Голос женщины уже смолк.
Выйти через окно не так-то просто. Мужчина нагибается, чтобы открыть шпингалет, поднять нижнюю половину.
Огонь набрасывается на него, он валится назад, от окна, в костёр, который недавно был спальней, замолкает.
— Что он кричал? — спрашивает Лунная девушка.
— Не знаю.
— Он кричал нам?
— Он не мог нас увидеть.
— Тогда кому?
— Не знаю.
— Соседей у него нет.
— Нет.
— Никто не мог помочь.
— Никто.
Жар вышибает стекла ещё в одном окне. Надуваются и лопаются пузыри краски: пок, пок, пок. Гвозди от нагрева теряют прочность, трещат соединённые ими доски и бревна.
— Ты голоден? — спрашивает она.
— Я бы что-нибудь съел.
— У нас хорошая ветчина.
— Я сделаю сэндвичи.
— С горчицей.
— У нас есть хорошая горчица.
Спиральные языки пламени создают иллюзию, что дом вращается, словно пылающая карусель.
— Как много цветов у огня, — говорит она.
— Я даже вижу что-то зелёное.
— Да. Там. На углу. Зелёное.
Дым поднимается в ночь, ничего, кроме дыма, искорок пламени, сажи, которые забираются все выше и выше, стремясь дотянуться до неба.
Глава 13
Поскольку до завтрака и утренней прогулки оставалось несколько часов, Эми не собиралась кормить собак печеньем.
— Толстые собаки мне не нужны, — жёстко заявила она.
Как раз для таких случаев держала в холодильнике пластиковый пакет с нарезанной морковкой.