Коридор кутался в тенях, за исключением дальнего конца: из комнаты за ним падал узкий клин яркого света.
Тени, казалось, вибрировали, но это движение обуславливалось лишь сильными ударами сердца Брайана, которые отдавались в глазах.
Посередине коридора стоял мальчик, привалившись лбом к стене, сжимая виски кулаками. Лет шести от роду.
И выл от горя. Вой этот напоминал звук, который слышится, когда воздух, молекула за молекулой, выходит из продырявленного надувного шара.
— Всё будет хорошо, Джимми. — Джанет положила руку мальчику на плечо, но он отпрянул в сторону.
Сопровождаемая дочерью, она проследовала в дальний конец коридора, распахнула дверь, резко расширив полосу падающего в коридор света.
Войдя на кухню вслед за двумя женщинами и девочкой, Брайан почти поверил, что источник света — золотистый ретривер, сидящий в углу между плитой и холодильником. Собака, казалось, сияла.
Не чисто белая, не медная, как некоторые ретриверы, она переливалась различными оттенками золота. Брайан сразу отметил и густую шерсть, и широкую грудь, и прекрасную форму головы.
Сидела собака, вся подобравшись, со вскинутой головой. Настороженность ощущалась и по стоящим торчком ушам, и по раздувающимся ноздрям.
Она не повернула голову в сторону Эми и Брайана, только скосила глаза, и тут же вновь сосредоточилась на Карле.
У хозяина дома в этот момент видок был не очень. Когда он был трезв, лицо его, вероятно, не отличалось от тысяч лиц, которые встречаются на улицах большого города: маска полнейшего безразличия, поджатые губы, взгляд, устремлённый в далёкое никуда.
Теперь же, когда он стоял у кухонного стола, на его лице отражался целый букет эмоций, пусть и не делающих чести человеку. Налитые кровью глаза влажно поблёскивали, смотрел он исподлобья, словно бык, окружённый красными тряпками. Челюсть чуть отвисла. Губы потрескались, возможно, от хронического обезвоживания, свойственного алкоголикам.
Карл Брокман глянул на Брайана. В этих глазах не читалось тупой агрессии человека, одуревшего от выпитого. Нет, они блестели злобой громилы, которого алкоголь освободил от сдерживающих норм.
— Что ты сделала? — прорычал он, переведя взгляд на жену.
— Ничего, Карл. Просто позвонила насчёт собаки.
Зубы обнажились в зверином оскале.
— Ты, похоже, хочешь получить ещё.
Джанет покачала головой.
— А я думаю, всё-таки хочешь, Джан. Ты это сделала, зная, чем для тебя все закончится.
Словно свидетельства покорности смущали Джанет, она прикрыла кровоточащий рот одной рукой.
Присев, Эми позвала собаку.
— Иди сюда, красотка. Иди сюда.
На столе стояла бутылка текилы, стакан, солонка в форме белого шотландского терьера и тарелка с ломтиками лайма.
Карл вытащил из-за спины правую руку и поднял над головой, крепко зажав в ней заострённый конец монтировки.
Когда ударил ею по столу, ломтики лайма «спрыгнули» с тарелки. Бутылка закачалась, в стакане задребезжали кубики льда.
Джанет сжалась, маленькая девочка перестала сосать большой палец, Брайан поморщился и напрягся, но Эми продолжала подзывать к себе ретривера. Собаку удар железа по дереву не испугал. Она и ухом не повела.
Карл снова врезал монтировкой по столу, смел на пол всё, что стояло на нём. В дальнем конце кухни текила разлилась, стакан разбился, соль рассыпалась.
— Вон! — потребовал Карл. — Вон из моего дома.
— С собакой у вас проблема, — заметила Эми. — Такая собака вам ни к чему. Мы заберём её с собой.
— Да кто вы такие? Это моя собака. Не ваша. Я знаю, что нужно делать с этой сукой.
Стол не разделял их и Карла. Он мог броситься на них, замахнувшись монтировкой, и тогда они сумели бы избежать разящего удара только в одном случае: если бы текила замедлила его движения и сбила прицел.
Но мужчина не выглядел медлительным или неуклюжим. Наоборот, напоминал патрон, досланный в ствол. Любое их движение или произнесённое ими слово, которое ему бы не понравилось, могло сыграть роль спускового механизма, и он ринулся бы на них.
— Я знаю, что нужно делать с этой сукой, — повторил Карл, сместив злобный взгляд на жену.
— Я всего лишь искупала бедняжку.
— Ванна ей не требовалась.
Джанет продолжала настаивать на своём, но мягко, чтобы не разозлить мужа ещё больше.
— Карл, дорогой, она была такая грязная, со свалявшейся шерстью.
— Она — собака, безмозглая ты дура. Её место — во дворе.
— Я знаю. Ты прав. Но я просто боялась, ты знаешь, я боялась, что у неё появятся такие же язвы, как в прошлый раз.